Почему мы так говорим

[Наталья Шахова]

А чем буриданов осел похож на валаамову ослицу? (Кроме своей ослиности.)

[jane doe]

Мне кажется, что я про осла еще в детстве от родителей слышала

Вот. И мне кажется, что у большинства это из детства, а не из вуза. Проведенный мною мини-опрос в узком кругу это подтверждает: единственный респондент, узнавший про буриданова осла в зрелом возрасте, получил информацию от ровесников, употреблявших это выражение; остальные - от родителей и из книг задолго до вуза.
Так что дело, видимо, не в гуманитарности полученного образования, а в той самой общей эрудиции.

[Нюшка]

Я тоже от родителей про осла знаю.

[Наталья Шахова]

Ну хорошо. Коррекция: в России этот осел входит в общую эрудицию, а в Америке нет? (Уж очень авторитетный у меня был собеседник - трудно списать его незнакомство с Буриданом на его личные пробелы в образовании.)

[Marko]

Ну, Америка вообще самобытная страна. Где ещё весь народ поголовно столь фанатично (даже культово) увлекается такой жутко занудной игрой, как бейсбол.

[Владимир Лебедев]

трудно списать его незнакомство с Буриданом на его личные пробелы в образовании

Не знаю, считать ли это пробелом, но, судя по всему, он не читал популярных книжек по естественным наукам. Возможно, у них нет никого, аналогичного нашему Перельману.

[Marko]

Возможно, у них нет никого, аналогичного нашему Перельману.

Ещё как есть. Один только Азимов чего стоит. Но вот читать их надо, без этого никак.

[L.B.]

Буридан тоже похожего осла выдумал.

Насколько мне известно, в сочинениях Буридана такого примера с ослом не встречается. Ему это позже приписали.

[Владимир Лебедев]

Один только Азимов чего стоит.

Стоить то стоит, но Перельман на несколько десятилетий раньше.

[Murena]

Ау, лингвисты! Вам в вузе рассказывали про буриданова осла?

Ну при чем тут вуз?
(Обычно такое либо откуда-то известно с детства, либо уж никак. )

[Alexis]

Мне Буриданов осел проник в сознание в раннем подростковом возрасте, откуда-то из мушкетерских романов Дюма. Что характерно, примерно в одно время с Вааламовой ослицей, овцами Панурга и еще целым рядом принадлежащих кому-то зверей и зверюшек (благо, на полках стояло много толстых красивых томов, до которых шаловливые ручонки неизменно дотягивались). А вот о коте Шредингера узнала только на первом курсе - из Хайнлайна .

[Marko]

А вот о коте Шредингера узнала только на первом курсе - из Хайнлайна

Польза от чтения научной фантастики - бесспорна. Каждый физик (может, исключения есть, но мне они неизвестны) многое по физике узнавал из SF раньше, чем из учебников.

[Marko]

Реветь белугой

Это выражение употребляется чаще всего в просторечии, то есть в бытовой сниженной речи. Оно означает "очень сильно, неистово кричать, плакать". В драме А.П. Чехова "Иванов" один из героев говорит: "Зюзюшку в чувство приводят. Белугой ревет, приданого жалко". У М. А. Шолохова в романе "Поднятая целина" читаем: "Опухшая от слез курносая хозяйская дочь ревела белугой, прислонясь к двери".
Современная форма этого выражения - реветь белугой - нередко вызывает недоумение. Действительно, в современном русском языке белуга - это рыба из породы осетровых. Реветь она, конечно, не может. Говорят ведь: "нем, как рыба". В чем тут дело?
Было высказано такое предположение: первоначально это выражение звучало иначе, а именно: реветь белухой, так как здесь, мол, речь идет о звуках, издаваемых полярным дельфином, морским животным, которое и называется в современном русском языке белухой. Замена белухи на белугу во фразеологизме приводится в некоторых популярных книжках как пример "лингвистического парадокса".
Однако нет никаких доказательств того, что в этом выражении когда-либо применялось слово белуха. По-русски говорили и говорят только реветь белугой. По данным Картотеки Древнерусского словаря Института русского языка АН СССР, в одной из рукописей 1535 года говорится о том, что "реветь могут львы и белуги". А в более поздних письменных памятниках находим уже оформившееся фразеологическое сочетание реветь белугой. Дело в том, что издавна в русском языке слово белуга означало и крупную рыбу из породы осетровых, и полярного дельфина. Достоверные свидетельства этому мы имеем начиная с XVI века. В изданном в 1885 году "Словаре областного Архангельского наречия" морской зверь, полярный дельфин, называется и белугой и белухой. При этом на первом месте стоит именно слово белуга. "Местные промышленники, - пишет составитель словаря А. Подвысоцкий,- называют этого зверя также морская корова". Это название дано зверю, несомненно, за его способность издавать очень характерные звуки, реветь.

Во всех словарях русского языка XIX века полярного дельфина называют и белугой и белухой. Можно предположить, что слово белуха как диалектное, местное название промыслового зверя вошло в литературный язык из научной географической литературы, в частности из произведений русского путешественника второй половины XVIII века И. Лепехина. Этот ученый-натуралист отличался глубоким знанием народной речи. Лепехин сознательно стремился ввести в научный обиход народные, местные названия. Так, северно-русское диалектное название белуха стало известно сначала в специальном научном языке, а потом появилось в речи общелитературной.
В современном русском языке белуха - это единственное название полярного дельфина. Белугой же теперь называют только рыбу. Современное распределение "ролей" у этих двух слов произошло только в XX веке. А как же с фразеологизмом? В устойчивых речевых оборотах очень часто сохраняются слова, грамматические формы, особенности произношения, которые изменились или даже совсем исчезли из языка. Так и сохраняется в русском языке устойчивое выражение реветь белугой, несмотря на то, что само слово белуга уже давно не применяется как название морского зверя. Фразеологизм же сохраняет свою старинную форму.

[Marko]

Старинное русское слово «сласти» постепенно исчезает. Его заменяет и вытесняет «приблизительное» слово «сладости», особенно в широко распространенном словосочетании «восточные сладости».
Между тем «сласть» и «сладость» — совсем не одно и то же, хотя и являются близкими понятиями.
Русский народ и писатели-классики в этом отлично разбирались.
Пушкин писал:

Мечты, мечты, где ваша сладость?..

а также:

Его стихов пленительная сладость...

Через сто лет мы читаем у Маяковского в стихотворении «Севастополь — Ялта»:

Привал,
шашлык,
не вяжешь лык,
С кружением
нету сладу.
У этих
у самых
гроздьев шашлы — Совсем поцелуйная сладость...

Ясно, что «сладость» — больше отвлеченное понятно приятного свойства или настроения, чем ощущение, воспринимаемое органом вкуса.
«Сласти» же (по множественном число) — это сладкая еда: конфеты, пряники, пастила, халва.
Вспомним народную пословицу: «Одни сласти есть, горечи но узнаешь».
Это же подтверждает русская литература.
В предисловии к «Герою нашего времени» М. Ю. Лермонтов писал:

Довольно людей кормили сластями... нужны горькие лекарства...

Открываю «Записки одного молодого человека» А. И. Герцена и читаю:

В антрактах, между одной кадрилью и другою, наполняют «желудка бездонную пропасть», как говорит Гомер: дамам сластями, мужчинам водкой, вином и солеными закусками.

То же читаю у Д. Н. Мамина-Сибиряка в рассказе «Казнь Фортунки»:

Продолжать это слишком шумное удовольствие не было возможности, и остатки сластей были розданы прямо на руки.

О «сластях» упоминает также И. А. Бунин в рассказе «Господни из Сан-Фрапциско».
Итак, убедившись, что между словами «сладости» и «сласти» существует различие, признаем, что говорить надо «восточные сласти» (имея, конечно, в виду лакомства), а не «восточные сладости», хотя последнее неправильное словосочетание и широко вошло в нашу разговорную речь.
И вообще — не будем путать слова «сласть» и «сладость»!

(Борис Тимофеев. Правильно ли мы говорим?)

[Anton S.]

Итак, убедившись, что между словами «сладости» и «сласти» существует различие, признаем, что говорить надо «восточные сласти» (имея, конечно, в виду лакомства), а не «восточные сладости»

А ещё бывают восточные слабости.

[Marko]

«Окот овец»...
Трудно привести более яркий пример обеднения русского языка!
В самом деле: у коров — отёл, у свиней — опорос, а у бедных овец... окот! Неужели овцы производят на свет котят?!
Мне могут возразить, что об «окоте» овец упоминает сам Даль, правда с оговоркой: «верней, объягнение».
Иу что ж! Это только показывает, что упомянутая ошибка имеет солидный стаж, отчего она не перестает быть ошибкой.
Итак, вернемся к «окоту».
Большой знаток русского языка советский писатель Федор Гладков в своей статье «О культуре речи» несколько лет тому назад писал в журнале «Новый мир»:
«Русский язык чрезвычайно богат словесными формами в передаче различных смысловых значений, но по невежеству или по канцелярскому шаблону у нас в газетах пишут: «Надо обеспечить хорошие условия для окота скота». Этот «окот скота» насильственно внедряется в язык колхозников, которые несомненно хохочут над нелепостью этого слова. Крестьяне с незапамятных времен знали, что «окот» бывает только у кошек...»
Да и не только крестьяне, а все русские люди. Во всяком случае писатель и проповедник эпохи Петра Первого Димитрий Ростовский (1651—1709) писал:
«Овцы мрут и ягнятся, пастухи ширятся».
В недавно изданной Академией наук СССР книге «Русская сатирическая сказка в записях середины XIX — начала XX века» (подготовка текста Д. М. Молдавского) я прочитал сказку «Барин и мужик», которая начинается так: «Жил-был мужик; имел у себя много овец. Зимним временем большущая овца объягнилась».
Так же, конечно, писали наши писатели — хранители русского языка. Например, у Лескова в повести «Запечатленный ангел» читаем:
«...овец у нас во всей нашей пришлой слободе нет и ягниться нечему...»
В отношении животных уместно говорить, что «щенятся» не только суки, но и другие самки того же семейства: волчицы, лисы или близкие к ним по виду барсучихи и росомахи, ибо нет необходимости изобретать нелепые глаголы вроде «барсучиться» или «росомашиться».
Так же можно говорить об «окоте» не одних кошек, по и львиц, тигриц, рысей и других родственных животных.
Но овцы, конечно, могут только «ягниться»: такое слово существует в русском языке сотни лет, и нет никакой необходимости заменять «ягнение» — «окотом».
Народ говорит: о суке — «щенная», о корове — «стельная», о кобыле — «жерёбая», об овце «суягная».
Думаю, что эту замегку всего лучше закончить старинной народной поговоркой: «У суки — щеня, у кошки — котя, и то — дитя»...

(Борис Тимофеев. Правильно ли мы говорим?)

[borysich]

Думаю, что эту чамегку всего лучше

Файнридер барахлит?

[Marko]

Исходник низкого качества. Проверял вручную, пропустил.

[Marko]

Я еду в командировку и потому покупаю билет в кассе «для командировочных».
Правильно? Нет!
«Командировочный» — это документ от учреждения, удостоверение, по которому я еду в командировку.
А сам я — командированный», и касса, где мне следует купить билет, должна называться кассой «для командированных».

«Приемочная комиссия Союза писателей»...
Это наименование можно часто слышать среди писателей и даже видеть в периодической печати.
Ошибка? Безусловно.
Русский язык различает «прием» (людей) и «приемку» (товаров). Поэтому существуют приемные — помещения для посетителей (в учреждениях) и приемный покой (в больницах) — с одной стороны, и приемочные акты на товары — с другой стороны.
Ясно, что писателей в свой Союз может принимать только «Приемная комиссия».

«Млекопитающееся»...
Это ошибочное слово можно услыхать в речи некоторых, вместо правильного «млекопитающее», то есть животное, самка которого питает детенышей своим молоком.
Что же касается «млекопитающегося», то такого слова как термина нет вообще, а при желании можно отнести к «млекопитающимся» даже... муху! (Ведь она питается и молоком...)

(Борис Тимофеев. Правильно ли мы говорим? 1961 г.)

[Caminante]

Почему грецкий орех так называется? Греческие и валахские торговцы привозили орех на Русь, откуда и произошли его русские названия — волошский орех и грецкий орех.

Недавно прочитала, что гречка из той же серии.