Скорее, лично к Владимиру предложение.
Можно
отсюда перевести часть под траурной чертой — ту, которая курсивом. Я, вероятно, смогу ответить в случае каких-нибудь недоразумений: об этом позже. Достоинство этого некролога — предполагается, что он написан человеком, который умело обращается с языком, но начисто лишён воображения. Соответственно, переводящий его может, не отвлекаясь на попытки хорошенько представить себе происходящее, сосредоточить свои опыты на мастерстве составления предложений. Оригинальные предложения — на итальянском, а Владимир разбирается в испанском, и возможны недоразумения. Но какая разница? Главное, чтобы было интересно. Не уловить хотя бы приближённо, что такое написано на итальянском, я думаю, при знании испанского трудно (есть
словари), а совершенство перевода — ни к чему. Правда, сам я перевод этого некролога выкладывать не буду. Перевод сделан, но выкладывать его я не хочу. Вместо этого я — заранее — выкладываю другое.
Перевод не предназначался быть совершенным, верным с языковой точки зрения итд. Как таковые "ошибки" мне неинтересны. Скорее, мне интересно было, насколько верно можно было понять, что это за девочка, о чём она думает, что она хочет, в какой семье она живёт (марксисты, по-видимому: alunada; и книжные люди). Как в целом, так и в мелочах. Например, "parece" она могла поставить как из-за себя, так и из-за какого-нибудь отвлечённого человека, и тогда она сама выглядит немножко по-другому. Впрочем, обсуждения мне тоже неинтересны, а текст перевода приводится,
оригинал я достал из архивов форума.
Свобода — это огромное слово. Например, когда кончаются уроки, то говорят, что мы теперь на свободе. Пока продолжается свобода, можно гулять, играть и не учиться. Говорят, что страна свободная, когда любая женщина и любой мужчина могут делать всё, что захочется. Но и в свободных странах есть очень даже запрещённые вещи. Например, убивать. Правда, можно убивать комаров и тараканов, а также свиней, чтобы делать шашлыки. Например, нельзя воровать, хотя можно иногда оставить при себе сдачу, если Грасиэла — моя мамочка — отправила меня купить что-нибудь. Например, нельзя опаздывать в школу, хотя в этом случае достаточно написать записку, то есть её Грасиэла должна написать, и в ней объяснить причину. Учительница так и говорит: объяснительная.
Свобода — очень богатое слово. Например, когда человека не схватили, то говорят, что он на свободе. Моего папу схватили, но он всё равно на "Свободе", потому что так называется его тюрьма. Мой дядя Роландо говорит, что это сарказм. Когда-то я рассказала своей подруге Анжелике, что тюрьма, где находится мой папа, называется "Свободой", и что дядя Роландо назвал это сарказмом, и моей подруге Анжелике настолько понравилось это слово, что она своего котёнка назвала Сарказмом, когда ей его подарили. Моего папу схватили, но это не потому, чтобы он убивал, воровал или опаздывал в школу. Грасиела говорит, что папу схватили и отправили на свободу за его идеи. По-моему, папа был знаменит своими идеями. У меня тоже иногда бывают идеи, но я не знаменита. Потому-то я и не на "Свободе", то есть меня не схватили.
Если меня схватят, то я надеюсь, что и мои куклы, Тоти и Моника, станут вместе со мной политическими заключёнными. Потому что я люблю спать в обнимку хотя бы с Тоти. С Моникой — не очень, потому что она ворчливая. Но я никогда её не наказываю, чтобы дать хороший пример Грасиэле.
Мать меня редко наказывает, но когда она всё-таки это делает, то я начинаю стремиться на свободу больше всего. Когда она меня наказывает или отчитывает, то я называю её "мать", потому что ей это не нравится. Понятно, что я очень уж отчуждена, раз уж я так говорю. Если, например, подходит дедушка и спрашивает, где моя мама, а я отвечаю ему, что "мать на кухне", то все знают, что я отчуждена, потому что когда я не отчуждена, то я всего лишь говорю, что "Грасиэла на кухне". Дедушка часто повторяет, что я в семье самая отчуждённая, и когда он так говорит, то мне становится очень приятно. Правда, и Грасиэле кажется дерзостью, когда я называю её Грасиэлой, но я всё равно её так называю, потому что это милое имя. Только когда я её очень сильно люблю, целую и крепко, крепко обнимаю, и когда она мне говорит, "ай, доченька, не надо так крепко", тогда я и называю её мамой или мамочкой, и Грасиэла тогда тоже становится нежной и ласковой, и она гладит меня по коже, но так хорошо не получается, если я назову её мамой или мамочкой после какой-нибудь неприятности.
Вот и получается, что свобода — огромное слово. Грасиэла говорит, что быть политическим заключённым — это совсем не стыдно, даже почти почётно. Что значит: почти? Или стыдно, или почётно. Ей бы понравилось, если бы я сказала, что это почти стыдно? Я почитаю своего папу — не "почти почитаю" — из-за всех его идей, которых было так много, что за них его схватили. Я думаю, что и сейчас у папы есть идеи, жуткие идеи, но я почти уверена, что он их никому не будет рассказывать, потому что если он их расскажет, когда выберется со "Свободы", чтобы жить на свободе, то его могут снова забрать на "Свободу". Видите, какое это огромное слово?
Очень трогательный лексический разбор…