Опыты перевода с испанского

[Wladimir]

Артуро Перес-Реверте
"Готы императора Валента"
XL Semanal - 13/09/2015
Часть 2

Всё это подводит нас к сути проблемы: Европа - или как бы мы ни называли эту среду процветающих прав и свобод, экономического и общественного благосостояния - подточена изнутри и подвергается опасности извне. Она не может, не хочет а, возможно, и не должна защищаться. Налицо абсурдный парадокс: мы сочувствуем варварам - даже аплодируем им - и, в то же время, хотим, чтобы наш привычный образ жизни оставался неизменным. Но так просто не получится. Готы будут продолжать прибывать - волна за волной, - заполоняя границы, дороги и города. И они по-своему правы: у них есть как раз то, чего не хватает Европе - молодость, жизненная сила, решимость и голод. В таких случаях есть немного альтернатив, в том числе и исторических: если пришельцев мало, то они интегрируются в местную культуру и обогащают её, а если их много, то они её трансформируют или уничтожают. Разумеется, не за один день. Империи распадаются веками.
Перед нами следующие ключевые проблемы: интеграция готов в состав империи, когда их слишком много; конфликты, вызываемые их присутствием; права, которые они приобретают или должны приобрести и, - что логично и справедливо, - которыми они пользуются. Но ни в Римской империи, ни в сегодняшней Европе всего для всех не хватает - ни работы, ни еды, ни больниц, ни комфортабельного жилья. Кроме того, даже для самых сознательных не одно и то же сострадать беженцу на границе, матери с ребёнком, пробирающейся через колючую проволоку, или тонущую в море, и видеть их же, живущих в какой-нибудь хибаре рядом с их домом, садом или полем для гольфа. Иногда жульничающих, чтобы выжить в обществе, в котором у крёстных-фей сломались волшебные палочки, и прохудились мешки с подарками. В обществе, в котором уже не все могут достичь того, к чему стремятся, - увы, таких среди нас всё меньше и меньше. И конечно, некоторые кварталы, города превращаются в пороховые бочки с запалённым бикфордовым шнуром. И время от времени они вспыхивают, потому что по-другому и быть не может. Особенно в Европе, где интеллектуальные элиты исчезают, задыхаясь от посредственности, а власть захватывают, как мы видим, невежественные политики и популисты всех мастей. Крайним средством будет, наверное, полиция - более жёсткая и готовая к репрессиям, ставшая орудием тех, кому есть, что терять. Это приведёт к новым конфликтам: обделённые будут требовать желаемого, а разгневанные граждане - репрессий и законного возмездия. Далее, - и очень скоро, - появятся группы воинствующих ксенофобов, множащиеся по всей Европе. А с другой стороны - группы несчастных, тоже выбравших путь насилия, как средство избавления от голода, притеснений и несправедливости. Кстати, часть римлян также участвовала в грабежах - для того, чтобы добиться расположения готов, или по собственной инициативе. Этим занимались не только варвары. Итак, никакой Римский мир не благоволит ко всем в равной мере, и Историю не остановить. "Но должно же быть какое-то решение!" - восклицают авторы передовиц, завсегдатаи тусовок и граждане, не способные понять (ведь этому не учат в школах), что Историю не решают - её проживают, а в лучшем случае читают и изучают, чтобы предотвратить явления, которые никогда не являются новыми, так как часто новое в истории человечества - это забытое старое. И ещё мы забываем, что не всегда есть решение. Иногда ничего нельзя поделать просто по закону природы: новые времена – новые варвары. Многое из старого сохранится, смешавшись с новым, но Европа, которая просветила мир, приговорена к смерти. Возможно, со временем это скрещивание породит другие империи - лучшие, чем эта, - но ни вы, ни я этого уже не увидим. Нам сходить на следующей.
При таком развитии событий есть только две разумные альтернативы. Первая - это искать утешения в объяснениях науки и культуры для того, чтобы, если не предотвратить неизбежное, то хотя бы понять, почему всё идёт к чертям. Как тот римлянин, которого мне нравится представлять, – спокойно смотрящего из окна своей библиотеки на то, как варвары грабят Рим. Потому что поняв, легче принять. И пережить.
Другая разумная альтернатива, мне кажется, - это воспитывать молодёжь, думая об их детях и внуках. Чтобы они ясно понимали вызовы нового мира и встречали их с мужеством, гуманизмом и здравым смыслом. Чтобы они адаптировались к неизбежному, сохраняя, по возможности, то хорошее, что оставляет после себя этот исчезающий мир. Надо дать им инструменты для выживания на территории, на которой какое-то время будет царить хаос, насилие и опасность. Чтобы они сражались за то, во что верят, или смирились с неизбежным, но не по глупости или слабости, а ясно понимая смысл происходящего. Сохраняя интеллектуальную невозмутимость. Чтобы они были такими, какими захотят или смогут стать: сделаем их греками, которые думают, троянцами, которые сражаются, римлянами, сознающими, - когда придёт время, - достойную гордость самоубийства. Сделаем их метисами, способными выжить, готовыми встретить лицом к лицу новый мир и улучшить его. Но только не будем вводить их в заблуждение дешёвой демагогией и сказочками в стиле Уолта Диснея. Пора уже в школе, дома и в жизни разговаривать с нашими детьми, глядя им прямо в глаза.

[selvek]

Посылал на конкурс начинающих. Первое место не дали. Мой перевод лучший. Комментариев не дали, сколько было работ неизвестно. Буду признателен за замечания по переводу.

Julio CORTÁZAR (1914–1984, Argentina)
MARAVILLOSAS OCUPACIONES
Qué maravillosa ocupación cortarle una pata a una araña, ponerla en un sobre, escribir Señor Ministro de Relaciones Exteriores, agregar la dirección, bajar a saltos la escalera, despachar la carta en el correo de la esquina.
Qué maravillosa ocupación ir andando por el bulevar Aragó contando los árboles, y cada cinco castaños detenerse un momento sobre un solo pie y esperar que alguien mire, y entonces soltar un grito seco y breve, y girar como una peonza, con los brazos bien abiertos, idéntico al ave cakuy que se duele en los árboles del norte argentino.
Qué maravillosa ocupación entrar en un café y pedir azúcar, otra vez azúcar, tres o cuatro veces azúcar, e ir formando un montón en el centro de la mesa, mientras crece la ira en los mostradores y debajo de los delantales blancos, y exactamente en medio del montón de azúcar escupir suavemente, y seguir el descenso del pequeño glaciar de saliva, oír el ruido de piedras rotas que lo acompaña y que nace en las gargantas contraídas de cinco parroquianos y del patrón, hombre honesto a sus horas.
Que maravillosa ocupación tomar el ómnibus, bajarse delante del Ministerio, abrirse paso a golpes de sobres con sellos, dejar atrás al último secretario y entrar, firme y serio, en el gran despacho de espejos, exactamente en el momento en que un ujier vestido de azul entrega al Ministro una carta, y verlo abrir el sobre con una plegadera de origen histórico, meter dos dedos delicados y retirar la pata de araña, quedarse mirándolo, y entonces imitar el zumbido de una mosca y ver como Ministro palidece, quiere tirar la pata pero no puede, está atrapado por la pata, y darle la espalda y salir, silbando, anunciar en los pasillоs la renuncia del Ministro, y saber que al día siguiente entrarán las tropas enemigas y todo se irá al diablo y será un jueves de un mes impar de un año bisiesto.

Хулио Кортасар (1914-1984, Аргентина)
ЧУДЕСНЫЕ ПРОКАЗЫ
Какое замечательное дельце: отрезать пауку лапку, положить её в конверт, написать Министру Иностранных Дел, прибавить адрес, слететь вприскочку по лестнице, бросить письмо в почтовом отделении на углу.
Какое замечательное паясничание: ходить по бульвару Араго, считая деревья, после каждого пятого каштана замирать на одной ноге и ждать, пока кто-нибудь бросит на тебя взгляд, а затем испустить резкий, короткий вскрик, кружась, как волчок, с широко раскинутыми руками, – вылитая мистическая птица какуй, которая жалостно плачет среди деревьев на аргентинском севере.
Какая замечательная выходка: зайти в кафе и попросить сахар, ещё раз сахар, три или четыре раза кряду, и набрать кучку в центре стола, между тем как бешенство растёт у прилавков и за белыми фартуками, и точно в центр аккуратненько плюнуть, и видеть постепенное оседание комочка, и слышать сопутствующий звук как бы треска камней, рождающийся в горлах пяти завсегдатаев и не всегда честнейшего хозяина.
Какая замечательная проделка: сесть в автобус, выйти у Министерства, проложить себе путь под перестук печатей по конвертам, оставить позади последнего секретаря и войти, уверенным и серьезным, в большую зеркальную приёмную ровно в тот момент, когда одетый в синее рассыльный вручает письмо Министру, и увидеть, как конверт письма вскрывают кабинетным ножом прошлого века, просовывают два холёных пальца и тащат лапку паука, – наблюдать всё это, а потом изобразить жужжание мухи, и смотреть, как бледнеет Министр, как хочет вытащить лапку, но не может, зацепленый ею, повернуться спиной, и, посвистывая, уйти, объявить в коридоре об отставке Министра, и знать, что завтра вторгнется орда недоброжелателей и всё пойдет к чёрту, – и будет пятница, тринадцатое число месяца, високосного года.

[Wladimir]

В оригинале каждый абзац начинается с одних и тех же слов "Qué maravillosa ocupación", у Вас же это переводится каждый раз по-разному: "Какое замечательное дельце", "Какое замечательное паясничание", "Какая замечательная выходка", "Какая замечательная проделка".

Мне кажется Кортасар повторял одно и то же не потому, что не смог придумать несколько синонимов. Да и "Qué maravillosa ocupación" - это не "паясничанье", не "выходка" и не "проделка".
Почему бы не перевести это (во всех случаях) просто "Как это замечательно (чудесно)!"

[Wladimir]

И ещё "y será un jueves de un mes impar de un año bisiesto" Вы перевели как "и будет пятница, тринадцатое число месяца, високосного года."
Дословный перевод - "и будет четверг нечётного месяца високосного года" .

Я понимаю, что Вы специально так перевели, потому что пятница тринадцатого на Западе считается несчастливым днём. Но вот правы ли Вы, я не знаю (сомневаюсь).

Кто знает, что имел в виду Кортасар? В испаноговорящих странах, кстати, тяжёлым днём почему-то считается вторник (а не пятница - как в США, и не понедельник - как у нас).

Учитывая некую абсурдность текста, можно предположить, что у автора это просто набор слов. То есть можно было бы так и перевести (буквально).

[selvek]

Wladimir, спасибо за замечания.
Думал, что разное начало абзацов подчеркнет динамику, импульсивность.
О нечётном месяце испаноговорящих не спрашивал. Надо будет поспрашивать. Если просто набор слов, то Вы конечно правы.

[Wladimir]

Спросите ещё и про "четверг" (jueves). Может он имеет какой-то сакральный смысл? Да вообще, как они и эту фразу, и целиком текст воспринимают (понимают)?

Честно говоря, я - вот так сразу - этого текста не понял. К чему всё это? Может это фрагмент из какого-то произведения?
А если не понятно, - зачем переводить? Я бы такой текст переводить не стал. Я уже в другой теме писал, как я лично перевожу. Первый этап - досконально понять текст (Что написано? О чём написано? Почему именно так написано? и т.д.). Если не понятно - нет смысла переходить к переводу (браться за перевод). Ничего хорошего всё равно не получится.

[selvek]

Подозрения не вызвало - походило на целостное развлечение.

[osoka]

Понравился сам текст (хотя обычно я Кортасара не люблю) и то, что перевод вполне читается.

Про четверг: на мой взгляд, точно надо сохранить то, что в оригинале. Вот и английский переводчик так сделал.

А почему "вприскочку"? Там на испанском тоже стилистически сниженное слово используется?

[Wladimir]

Извините, ради Бога, не удержался.


Как здорово!

Как здорово: отрезать лапку пауку, положить её в конверт, написать на нём: “Господину министру иностранных дел", добавить адрес, спуститься вприпрыжку по лестнице и бросить конверт в почтовый ящик на углу.

Как здорово: пройтись по бульвару Араго, считая деревья, и у каждого пятого каштана на мгновение замирать на одной ноге и, дождавшись обращённого на тебя взгляда, завертеться как юла, широко раскрыв руки, и отрывисто и жалобно ухая, как птица какуй среди ветвей на севере Аргентины.

Как здорово: зайти в кафе, попросить сахару, а потом ещё, и ещё три или четыре раза, и складывать его горкой посреди стола, ощущая нарастающее бешенство за прилавками и под белыми фартуками, а затем аккуратно сплюнуть точно по центру этой горки, и наблюдать, как слюна, словно лавина, сползает вниз и слышать сопровождающий это шум камнепада, зарождающийся в глотках пяти завсегдатаев и хозяина, человека по-своему честного.

Как здорово: сесть в автобус, доехать до Министерства, пройти через все кордоны, шлёпая по пути печатями по конвертам, миновать последнего секретаря и войти - серьёзный и уверенный - в огромный кабинет с зеркалами в тот самый момент, когда посыльный в синей униформе вручает Министру письмо, и увидеть, как тот вскрывает его специальным старинным ножом и, аккуратно, двумя пальцами вынув паучью лапку, цепенеет, уставившись на неё, и в этот момент зажужжать, как муха, и увидеть, как бледнеет Министр, как он хочет отбросить эту лапку, но не может, так как она вцепилась в его палец, и повернувшись к нему спиной, выйти, насвистывая, и, проходя по коридорам, объявлять всем, что Министр подаёт в отставку, и знать, что на следующий день вторгнутся вражеские войска, и всё пойдёт к чёрту, и будет четверг нечётного месяца високосного года.

[Анук]

Меня тоже заинтересовал вопрос про перевод "un jueves de un mes impar". Спросила свою подругу (мексиканку) относительно этой фразы. Она ответила следующее (в моем вольном переводе с немецкого): "Честно говоря, я призадумалась! В Мексике нет никакой связи между четвергом и тем фактом, что сейчас нечетный месяц... Но Латинская Америка очень большая, и есть определенные различия, в том числе и в выражениях... Спрошу свою подругу из Парагвая, она много знает об Аргентине." Если будет ответ, опубликую.
Я в испанском не сильна и с творчеством Хулио Кортасара не знакома, но по представленному тексту мне показалось, что данная конкретика про четверг нечетного месяца относится скорее к стилю произведения, это усиливает некую абсурдность происходящего. Чем-то напомнило Габриэля Гарсиа Маркеса, в частности "Cronica de una muerte anunciada". Но могу и ошибаться. Просто филологические мысли вслух

[Wladimir]

Похоже, эта фраза про четверг довольно знаменита.
Я наткнулся на блог, адрес которого - "yseraunjuevesdeunmesimpar"

[selvek]

Понравился сам текст (хотя обычно я Кортасара не люблю) и то, что перевод вполне читается.
Про четверг: на мой взгляд, точно надо сохранить то, что в оригинале. Вот и английский переводчик так сделал.
А почему "вприскочку"? Там на испанском тоже стилистически сниженное слово используется?

Сказали так:
Se puede usar perfectamente en lenguaje formal o coloquial, es la manera de decir que se bajan las escaleras muy rápido, saltandose escalones.

[Wladimir]

По-русски "a saltos" всё же, мне кажется, лучше перевести как "вприпрыжку".

[Wladimir]

Уж не знаю почему, но захотелось перевести ещё что-нибудь из старины Грасиана.


Baltasar Gracián “Arte de Prudencia”, 1637
Fragmentos. Parte 2.

Genio y Ingenio. Los dos exes del lucimiento de prendas: el uno sin el otro, felicidad a medias. No basta lo entendido, deséase lo genial. Infelicidad de necio: errar la vocación en el estado, empleo, región, familiaridad.

El saber y el valor alternan grandeza. Porque lo son, hazen inmortales; tanto es uno quanto sabe, y el sabio todo lo puede. Hombre sin noticias, mundo a escuras. Consejo y fuerças, ojos y manos; sin valor es estéril la sabiduría.

Hombre en su punto. No se nace hecho: vase de cada día perficionando en la persona, en el empleo, hasta llegar al punto del consumado ser, al complemento de prendas, de eminencias. Conocerse ha en lo realçado del gusto, purificado del ingenio, en lo maduro del juizio, en lo defecado de la voluntad. Algunos nunca llegan a ser cabales, fáltales siempre un algo; tardan otros en hazerse. El varón consumado, sabio en dichos, cuerdo en hechos, es admitido y aun deseado del singular comercio de los discretos.

Hombre inapassionable, prenda de la mayor alteza de ánimo. Su misma superioridad le redime de la sugeción a peregrinas vulgares impressiones. No ai mayor señorío que el de sí mismo, de sus afectos, que llega a ser triunfo del alvedrío. Y quando la passión ocupare lo personal, no se atreva al oficio, y menos quanto fuere más: culto modo de aorrar disgustos, y aun de atajar para la reputación.

Desmentir los achaques de su nación. Participa el agua las calidades buenas o malas de las venas por donde passa, y el hombre las del clima donde nace. Deven más unos que otros a sus patrias, que cupo allí más favorable el Cenid. No ai nación que se escape de algún original defecto: aun las más cultas, que luego censuran los confinantes, o para cautela, o para consuelo. Vitoriosa destreza corregir, o por lo menos desmentir estos nacionales desdoros: consíguese el plausible crédito de único entre los suyos, que lo que menos se esperava se estimó más. Ai también achaques de la prosapia, del estado, del empleo y de la edad, que si coinciden todos en un sugeto y con la atención no se previenen, hazen un monstro intolerable.

Tratar con quien se pueda aprender. Sea el amigable trato escuela de erudición, y la conversación, enseñança culta; un hazer de los amigos maestros, penetrando el útil del aprender con el gusto del conversar. Altérnase la fruición con los entendidos, logrando lo que se dize en el aplauso con que se recibe, y lo que se oye en el amaestramiento. Ordinariamente nos lleva a otro la propria conveniencia, aquí realçada. Freqüenta el atento las casas de aquellos Héroes Cortesanos, que son más teatros de la Heroicidad que palacios de la vanidad. Ai Señores acreditados de discretos que, a más de ser ellos oráculos de toda grandeza con su exemplo y en su trato, el cortejo de los que los assisten es una Cortesana Academia de toda buena y galante discreción.

Naturaleza y arte; materia y obra. No ai velleza sin ayuda, ni perfección que no dé en bárbara sin el realçe del artificio: a lo malo socorre y lo bueno lo perficiona. Déxanos comúnmente a lo mejor la naturaleza, acojámonos al arte. El mejor natural es inculto sin ella, y les falta la metad a las perfecciones si les falta la cultura. Todo hombre sabe a tosco sin el artificio, y ha menester pulirse en todo orden de perfección.

La realidad y el modo. No basta la substancia, requiérese también la circunstancia. Todo lo gasta un mal modo, hasta la justicia y razón. El bueno todo lo suple: dora el no, endulça la verdad y afeita la misma vejez. Tiene gran parte en las cosas el cómo, y es taúr de los gustos el modillo. Un vel portarse es la gala del vivir, desempeña singularmente todo buen término.

Tener ingenios auxiliares. Felicidad de poderosos; acompañarse de valientes de entendimiento que le saquen de todo ignorante aprieto, que le riñan las pendencias de la dificultad. Singular grandeza servirse de sabios, y que excede al bárbaro gusto de Tigranes, aquel que afectava los rendidos Reyes para criados. Nuevo género de señorío, en lo mejor del vivir hazer siervos por arte de los que hizo la naturaleza superiores. Ai mucho que saber y es poco el vivirlo, y no se vive si no se sabe. Es, pues, singular destreza el estudiar sin que cueste, y mucho por muchos, sabiendo por todos. Dize después en un Consistorio por muchos, o por su voca hablan tantos sabios quantos le previnieron, consiguiendo el crédito de Oráculo a sudor ageno. Hazen aquéllos primero elección de la lición, y sírvenle después en quintas essencias el saber. Pero el que no pudiere alcançar a tener la sabiduría en servidumbre, lógrela en familiaridad.

[Wladimir]

Бальтасар Грасиан "Искусство благоразумия" (1637)
Фрагменты. Часть 2.

Характер и Ум: Вот две основы добродетели. Одна без другой счастья не принесёт. Одного ума недостаточно - нужен ещё и характер. Но глупец не поймёт своего призвания: неправильно выберет путь в жизни, род занятий и круг друзей – и в этом его несчастье.

Мудрость и доблесть: Вот что делает человека великим и дарует бессмертие. Человек ценен своими знаниями, ведь мудрый может всё. Невежда живёт в потёмках. Знания и сила – это как глаза и руки для человека. Но знания без доблести - бесплодны.

Совершенный человек: Совершенными не рождаются: нужно каждый день развивать свою личность и становиться искусней в своём деле, пока не достигнешь наивысшего искусства и не станешь воплощённой добродетелью. Только так приобретаем мы безупречный вкус, ясность ума, зрелость суждений и твёрдость воли. Не все достигают полного совершенства: одним чего-то не хватает, другие же медлят. Совершенный человек достоин восхищенья: он мудр в речах, в делах рассудителен, с ним стремятся иметь дело люди благоразумные.

Подавляй свои страсти: Это наивысшая способность нашего духа. Она ограждает нас от влияния преходящих и низменных побуждений. Власть над собой, над своими чувствами – вот наивысшая власть. Не дай страстям овладеть тобой. Но если страсть всё же возобладает над личным, не дай ей повредить делу, тем более важному – вот достойный способ избежать неприятностей и кратчайший путь к всеобщему уважению.

Избегай ошибок свойственным твоим землякам: Вода на своём пути впитывает и хорошее, и плохое, так и человеку присущи черты его родной страны. Одни обязаны ей своими достоинствами больше, чем другие, так как выросли под более благосклонными небесами. Но ни один народ - даже самый просвещённый - не лишён недостатков, свойственных именно ему, и которые осуждаются другими народами – то ли из предосторожности, то ли для собственного утешения. Сумей преодолеть в себе эти неприглядные черты или, по крайней мере, осудить их - и ты прославишься, став исключением среди своих земляков: ведь редкое ценится дорого. А ещё есть недостатки семейные, сословные, а также свойственные какой-либо профессии или возрасту, которые если сойдутся в одном человеке, и тот не будет с ними бороться, то породят ужасного монстра.

Общайся с теми, от кого можно чему-то научиться: Пусть твоё общение с друзьями будет для тебя школой, где обучение проходит за приятной беседой. Относись к друзьям как к учителям и совмещай приятное с полезным – беседу с обучением. Общение со знающими будет взаимно приятным: сказанное будет встречаться похвалой, а услышанное пойдёт на пользу. Обычно при общении мы руководствуемся личной выгодой, а здесь она явная. Поэтому благоразумный человек стремится стать завсегдатаем тех вельможных домов, в которых царит доблесть, а не тщеславие. Вельможи, известные своим благоразумием, не только являют собой великие примеры достоинств и обходительности, но и образуют при своих домах что-то вроде академий изысканного благоразумия.

Природа и искусство, материал и творение: Прекрасное само по себе не возникнет, первобытное без обработки не станет совершенным. Поэтому получив от природы натуру, обратимся к искусству. Ведь даже получив самое лучшее от природы, мы и на половину не будем совершенны без культуры. Человек без воспитания груб и не отёсан: ему нужна шлифовка во всём, чтобы приблизиться к совершенству.

Важна не только суть дела, но и его обстоятельства: Даже делая справедливое и разумное дело, можно всё испортить негодными манерами. Манеры же благообразные всё улучшают: они сгладят отказ, подсластят горькую истину и приукрасят даже старость. Во всём важно, как вы это делаете: хорошие манеры подобны шулеру – всегда в выигрыше. Bel portarse делает нашу жизнь приятней и помогает нам ладить с другими.

Имей разумных помощников: Преимущество людей могущественных – иметь рядом мудрых советников, которые прольют свет на любую загадку, помогут выйти из любого затруднения. Свойство великих – прибегать к помощи мудрых. Это лучше, чем варварский обычай Тиграна делать своими слугами поверженных им царей. В наше время владыка стремится сделать свою жизнь лучше, окружая себя слугами, превосходящими его в способностях. Так много надо познать, а жизнь так коротка, но без мудрости жизнь – не жизнь. Потому особое искусство – в том, чтобы научиться, но не перетрудиться: многому у многих, набираясь мудрости ото всех. Тогда на форуме твоими устами будут говорить многие - все мудрецы прошедших веков, – и ты чужим трудом обретаешь славу оракула. Другие за тебя отберут всё лучшее в науках и преподнесут тебе саму суть мудрости. А тот, кто не может окружить себя мудрыми слугами, пусть ищет мудрость среди друзей.

[Wladimir]

[Wladimir]

[Wladimir]

В Испании тоже есть свой День защитников Отечества.


Arturo Pérez-Reverte
Esos soldados y esa soldada
XL Semanal - 07/07/2014

Cada año, con morboso deleite, espero la aparición del cartel del Día de las Fuerzas Armadas como otros esperan que en el Rocío salten la verja. Y nunca defrauda, oigan. Se supera a sí mismo. Como dispararle a la gente -ocupación principal de toda fuerza armada, porque en otro caso sería fuerza desarmada- es propio de malos rollos y de fascistas, y como por otra parte unas fuerzas armadas desprovistas de armas, aparte de un disparate, serían absurdas cuando el enemigo sí las tiene, los del cartel las pasan putas para resolver la contradicción, atando año tras año esa mosca por el rabo. Para darnos, en fin, una imagen simpática, amable, dicharachera, tierna, incluso pacifista -que ya es rizar el rizo-, de las mujeres y hombres a los que confiamos la defensa de los valores que todos defendemos, etcétera. De nuestros solidarios, simpáticos, democráticos, soldadas y soldados.

No hubo desilusión, ya digo. El cartel se ajustó al más ortodoxo canon de la gilipollez castrense, también definible como la puntita nada más o no me tomen por lo que no soy. No vayan a decir, por Dios, que los militares españoles estamos para darle al gatillo. Al contrario. ¿Qué es un gatillo?, parecen preguntar, seductores, los tres guapos militares que aparecen a la derecha del cartel. Por supuesto, ella, la soldado -esta vez una marinero, con ese bonito uniforme que prohíben llevar por la calle, para no provocar-, está en primer plano. A la izquierda tiene a un piloto guaperas y a la derecha a un cachas de la Brunete, o de por ahí. Por supuesto, los tres sonríen. Se ven sanos, limpios, tan bien alimentados que dan ganas de alistarse. Y como era de esperar, no hay a la vista un fusil, ni nada que dispare. Nada antidemocrático. Como mucho, al fondo, difuminado, se ve un helicóptero. Pero ojo. Que nadie piense mal. Se entiende que ese helicóptero vuela cargado de medicinas y leche condensada, lucha contra algún incendio o, lo más probable, cuida de que la patera más próxima llegue sin problemas a Tarifa. Porque si ese helicóptero estuviera en misión de guerra -palabra inexistente para nuestro ministerio de Defensa-, dando o recibiendo candela, achicharrando a terroristas islámicos o a piratas somalíes, no salía en la foto ni harto de sopas.
La parte más entrañable del cartel es la de la izquierda. Allí, encarnando los valores que todos defendemos, hay un padre con su bebé en brazos y detrás dos niños -uno de ellos negro, bonito detalle- jugando a la pelota. Es una pena que el diseñador del asunto no haya puesto, en vez de un papi con niño, a un soldado varón de uniforme -pintura de camuflaje en la cara molaría mazo- dándole un biberón a la criatura. Y entre los dientes, en vez de cuchillo de comando, un clavel reventón. Así que lo sugiero para el año próximo. Desaconsejando, cuidado con eso, que metan a una mujer soldado en vez de a un mílite varón con el lactante. Desprendería un tufillo machista, y de ahí a una interpelación en el Parlamento y a una tormenta en las redes sociales sólo habría un paso. O menos.
Algún lector militarista y fascista objetará que en esos carteles nunca aparecen los soldados que pintó Ferrer-Dalmau en su cuadro La patrulla: los que se la juegan y a veces mueren. Ésos que cada gobierno español utiliza para reforzar su prestigio en los foros internacionales -prestigio del que allí todos se tronchan- pero luego esconde para que nadie crea que le parece bien que existan; pues eso contradice el concepto de unas absurdas fuerzas armadas desarmadas, en plan oenegé, que desde hace tiempo se empeñan en meternos con calzador. Dirán algunos lectores psicópatas que, puestos a tener soldados, prefieren gente dura y mortífera, que cause tanto respeto al enemigo que éste se acojone cuando la vea. Y que, puestos a pegar tiros -en las guerras siempre ocurre, tarde o temprano-, es preferible que quienes más y mejor matan estén de tu parte. Otra cosa es que, consecuentes con la estupidez oficial, negándonos a ejercer legítima violencia cuando ésta sea inevitable, nos sentemos en las plazas y encendamos mecheritos hasta que los malos -aunque sea flaquito y desnutrido, el malo siempre es el que te dispara- se retiren conmovidos por nuestro pacifismo ejemplar. O, para reducir trámites, nos rindamos directamente. Aunque hay posibilidades más enérgicas, como disolver las fuerzas armadas y subcontratar a tipos acostumbrados a trabajar para gente seria. A los marines gringos, por ejemplo, que no se cortan ni al afeitarse. O a los paracas franceses, que se mueven por África y el Pacífico como Pierre por su casa. O a los yihadistas sirios, que últimamente han cogido mucha práctica. O a Putin, a quien se la refanfinfla todo. Cualquier cosa menos seguir haciendo el payaso.

[Wladimir]

Артуро Перес-Реверте
Защитники и защитница
XL Semanal - 07/07/2014

Каждый год я с каким-то патологическим нетерпением предвкушаю появление плаката ко Дню вооруженных сил. С таким нетерпением, наверное, кто-то ждет начала крестного хода в Росио. И знаете, я никогда не разочаровываюсь. Каждый раз они превосходят самих себя.
С одной стороны стрелять в людей – а вообще-то это главная задача любых вооруженных сил, потому что иначе это были бы разоруженные силы – свойственно всяким мерзавцам и фашистам. Но с другой стороны, вооруженные силы без оружия, когда враг его имеет, - если говорить серьёзно, - выглядели бы совсем абсурдно. Поэтому люди, отвечающие за этот плакат, каждый раз ломают головы над тем, как разрешить это противоречие, то есть совместить несовместимое. Чтобы в очередной раз проявить высший класс изобретательности и явить нам симпатичный, дружелюбный, весёлый, нежный и даже пацифистский образ женщин и мужчин, которым мы доверяем защиту разделяемых всеми нами ценностей и т.д. Образ наших с вами симпатичных и демократичных защитниц и защитников.
Повторяю: я ни разу не разочаровался. Плакат всегда соответствовал самому ортодоксальному канону военного идиотизма. "Ах, не подумайте ничего плохого, на самом деле мы белые и пушистые. Мы, испанские военные, совсем не собираемся в вас стрелять. Мы даже понятия не имеем, что такое курок", - как будто хотят сказать трое симпатичных военных, изображенных справа на плакате. Разумеется, женщина в красивой форме – на этот раз в морской, – которую запрещено носить на улице, чтобы не провоцировать, изображена на переднем плане. Слева от неё – красавчик летчик, а справа - некто, похожий на жиголо из мадридского района Брунете или его окрестностей. Разумеется, все трое улыбаются. Они выглядят такими жизнерадостными, упитанными и ухоженными, что сразу хочется записаться в армию. И, как и следовало ожидать, никакой винтовки и вообще ничего, что может выстрелить. Ничего антидемократического. Максимум – на заднем плане что-то похожее на вертолет. Но не подумайте ничего плохого. Понятно, что этот вертолет летит с медицинскими грузами и сгущёнкой и предназначен для борьбы с лесными пожарами или, скорее всего, следит, чтобы какая-нибудь шаланда благополучно дошла до Тарифы. Потому что, если бы этот вертолёт выполнял боевую задачу - выражение, которое для нашего Министерства обороны не существует, - то есть вёл бой, поливая огнём исламских террористов или сомалийских пиратов, он ни в жизнь не появился бы на таком плакате.
Но самое трогательное на плакате находится слева. Там, как олицетворение всего, что мы защищаем, изображён отец с ребёнком на руках, а за ними ещё двое детей, играющих с мячом. И что особенно умиляет - один из них негритёнок. Жаль, что художник не изобразил вместо папы солдата в форме (ведь камуфляж - это так круто), а ребёнка - с соской во рту. А в зубах у солдата - вместо ножа десантника шикарную гвоздику. Можете считать это моим предложением на следующий год. Но не вздумайте изображать с грудным ребёнком вместо мужчины солдата-девушку. Это попахивало бы мачизмом, и тут всего один шаг - а может и меньше - до запроса в парламенте или травли в соцсетях.
Какой-нибудь читатель-милитарист или фашист может попенять, что на этих плакатах никогда не увидишь солдат, которых изобразил на своей картине "Патруль" Феррер Далмо, - солдат, рискующих своими жизнями и иногда гибнущих.Тех, что каждое испанское правительство использует, чтобы улучшить свой имидж на международной арене - имидж, над которым там все смеются, - но затем прячет, чтобы никто не подумал, что ему это нравится; ведь это противоречит концепции этих абсурдных невооруженных вооруженных сил, которую уже давно пытаются навязать нам всякие неправительственные организации. Некоторые читатели-психопаты могут сказать, что предпочли бы иметь таких крутых солдат, которые уже своим видом внушают врагу уважение и даже страх. И что, если уж произошла перестрелка, - а на войне это иногда всё же случается, - то чтобы наши стреляли в противника точнее.
И еще одна вещь. Следствием этого официального идиотизма, отрицающего законное применение силы, даже когда это просто необходимо, является то, что мы собираемся на площадях, зажигаем свечи и ждем, когда эти нехорошие люди отступят, растроганные нашим замечательным пацифизмом (хотя зло - даже немногочисленное и слабое - всегда в тебя стреляет). Или - чтобы не тянуть резину - мы просто сдаемся.
Хотя есть и другие - более радикальные варианты. Например, распустить вооруженные силы и нанять для серьезных дел подходящих ребят. Американских морпехов, например, - таких крутых, что дальше некуда. Или французских десантников, хозяйничающих в Африке и в Тихом океане как у себя дома. Или сирийских джихадистов, у которых в последнее время была большая практика. Или Путина, которому вообще никто не указ. Да кого угодно, но только не выглядеть и дальше клоунами.

[LyoSHICK]

Просто зашибись.

ЗЫ. Пойду, конечно, проверять, что там с нашим любимым курком - но этого и в русских текстах завались. Остальное даже и не буду трогать - кажется, что-то есть для пуристов, но мне не хочется.