osoka писал(а):Я настаиваю на том, что ... Дицат.
Пó столу кулачком не желаете наддать? Для пущей настоятельности?
Я, по существу, дал определение одного из характернейших приемов совковой ("застойной") критики: вырвать черту, объявить "главным", "основным", "сутью" (в комбинациях: "главная тема", "пафос творчества" и т.п.), а потом долбать переводчиков за несоответствие (не передал! не донес!) или наоборот нахваливать с пеной у рта (проник в суть! отразил!). Как и с "нормативностью", обсужденной выше, степень характерности (частотность, распространенность и т.п.) приема можно подвергнуть статистической проверке, что здесь затруднительно, но чтобы, опять же, не быть голословным, приведу цитату из переводческой классики: "Мертвящую точность, буквализм опрокинуло в конце 30-х годов новое, живое течение: переводчики научились добиваться верности подлиннику, передавать его дух, самую суть." (какая блудливая
тень! так и видится!)
Хорошо, давайте крутанем еще раз эту шарманку... У Хлебникова есть множество стихотворений без "выдуманных новых слов", без "словообразовательной игры". В стихотворении выше "времыши" – пример "словообразовательной игры". Убирая повторы, объединяя словоформы, исключая предлоги и союзы получаем такой набор:
берег времыши время каменья камыши озеро священно шумящи. Т.е. "времыши" – одна восьмая. Остальное не суть? Отлично, тогда почему бы постоянные перебои классических размеров не объявить "основной частью особости голоса Хлебникова"? (я не просчитывал всё собрание сочинений, но 3-4 размера в одном стихотворении попадаются регулярно, на мой слух чаще, чем одна восьмая). Чем не суть? Или рифмы сутью объявить?: "власти вне не я / узор уравнения", "в дыме сел / вымысел"... И т.д.
К сожалению, ни один из приемов (включая "словообразовательную игру") не является уникальной характеристикой Хлебникова, ни его личной новацией (чтобы убедиться, достаточно почитать других футуристов). В лучшем случае можно говорить о литературном течении, представители которого использовали "словообразовательную игру" сравнительно часто, тогда как другие современники препочитали другие приемы (кто-то сторонился "словообразовательных игр" полностью). В историческом аспекте утверждение "в этом основная новизна Хлебникова" кажется (мне, но ни на чем не настаиваю) несколько скоропалительным...
С чисто текстологической стороны попытка выдрать "суть" подсвечивает проблему. Как известно, текстами Хлебникова заправляли друзья.
Например: "У Хлебникова нет поэм. Законченность его напечатанных вещей — фикция. Видимость законченности чаще всего дело рук его друзей. Мы выбирали из вороха бросаемых им черновиков кажущиеся нам наиболее ценными и сдавали в печать. Нередко хвост одного наброска приклеивался к посторонней голове, вызывая веселое недоумение Хлебникова. К корректуре его нельзя было подпускать, — он перечеркивал все, целиком, давая совершенно новый текст." - Так чью суть определяем? Самого Хлебникова? Его заботливых друзей (которые умудрялись склеивать посторонние наброски)? Или суть литературного течения, группы поэтов, которым обрывки и черновики Хлебникова были ценны?
Что делать, когда один критик придет со своей "сутью" и станет на ней настаивать, а читатель не примет на веру, потому что прочтет, например: "Принося вещь для печати, Хлебников обыкновенно прибавлял: «Если что не так — переделайте». Читая, он обрывал иногда на полуслове и просто указывал: «Ну и так далее».
В этом «и т. д.» весь Хлебников: он ставил поэтическую задачу, давал способ ее разрешения, а пользование решением для практических целей — это он предоставлял другим." - не в отсутствии ли сути "суть"?
Но я не настаиваю. Кому хочется бодаться за "дух" и "суть", тем и флаг в руки, и красный галстук на шею...
... что касается перевода ...
Во-первых, из того, что какой-то критик нарыл "суть" никак не следует, что оную "суть" переводчик обязан передавать в каждом случае, где она встречается. Не настаиваю, всего лишь (пред)полагаю: крайне наивно ожидать (или требовать), чтобы из переводчика выскакивала "словообразовательная игра" в каждом случае, где она встречается в оригинале.
Во-вторых, (опять же - ни на чем не настаиваю, всего лишь делюсь своим подходом), неплохо бы рассмотреть те случаи, когда переводчик (в других переводах того же автора) таки использовал словообразовательную игру (см. напр. выше "wing-winker"; еще пару-тройку стихотворений приведу в конце). Может быть, переводчик "суть" перераспределил?
В-третьих, неплохо бы сформулировать дополнительные критерии, когда перевод можно "назвать переводом Хлебникова", а когда нельзя... А то (чисто практически) не ясно, что считать "переводом" тех стихотворений Хлебникова, которые не содержат "словообразовательной игры" (приводить примеры или интересующиеся Хлебниковым сами найдут?)...
=======
Дополнительные примеры "словообразовательной игры" в исполнении того же переводчика....
* * *
The Dostoyology of racing clouds!
Pushkincandescence of noon!
Night resembles Tiutchev,
filling the unfathomanble full of the unknown.
_^_
Incantation by LaughterHlaha! Uthlofan, lauflings!
Hlaha! Uthlofan, lauflings!
Who lawghen with lafe, who hlaehen lewchly,
Hlaha! Uthlofan hlouly!
Hlaha! Hloufish lauflings lafe uf beloght lauchalorum!
Hlaha! Loufenish lauflings lafe, hlohan utlaufly!
Lawfen, lawfen,
Hloh, hlouh, hlou! Luifekin, luifekin,
Hlofeningum, hlofeningum,
Hlaha! Uthlofan, lauflings!
Hlaha! Uthlofan, lauflings!
_^_
* * *
Genghis Khan me, you midnight plantation!
Dark blue birch trees, sound in my ear!
Zarathuse me, you twilight horizons!
Mozarticulate me, dark-blue skies!
Goya, gloaming, glooming!
Rops, you midnight clouds!
[...]
_^_