Синхронный перевод: заметки тренераВ 1992 году, приехав по работе в Москву в первый раз после эмиграции из Союза (из Питера, в 1979 году, по фиктивному израильскому приглашению), я обратился к одному известному переводоведу и преподавателю устного перевода с просьбой встретиться со мной и ответить на несколько вопросов. Примерно за год до того он в одной своей работе описал прием, который меня заинтересовал. Но была у меня еще и надежда: а вдруг, у него накопилось столько примеров использования такого приема в синхронном переводе, что он согласится мне их либо продать, либо обменять на какие-нибудь из моих упражнений.
Я приехал к нему на работу, он очень любезно ответил на мои вопросы, вот только, когда я спросил, сколько у него накопилось примеров – на карточках, допустим, или в виде готовых строк (половина строки – русская часть, половина английская; на странице помещается 45 – 50 таких строк), - я почувствовал напряжение. Он ответил, что да, примеров у него много, но мне он ничего уступить не сможет.
Я не понял и спросил, что значит «много». «Ну, штук 25 – 30 точно будет,» - сказал он, - «но мне они все нужны для преподавания».
Тогда я попросил его объяснить мне, как именно он преподает.
- Вы представляете, что такое аудитория? - спросил он уже без улыбки.
- В контексте нашего разговора, - ответил я, - это помещение, в котором по двум или трем стенам стоят кабины, спиной к одной из свободных от кабин стен сидите вы, перед вами стол, на столе пульт, магнитофон, микрофон... или я не прав?
- Да при чем здесь кабины? - начал терять терпение мой собеседник. - Стоят столы, стулья, за столами сидят студенты, я рассказываю им, например, про тот прием, который вас так заинтересовал, и мы разбираем примеры...
- Сколько продолжается занятие? – не веря своим ушам, спросил я.
- 90 минут.
- И вы со студентами за 90 минут проходите 30 примеров?
- Когда как; бывает, что не успеваем все их разобрать, тогда получается меньше.
Я понял, что если спрошу его теперь, что значит «разбирать примеры», будет конфликт. Поэтому я встал и начал откланиваться.
Уже в прихожей, открывая мне дверь, он все-таки задал мне явно мучивший его вопрос:
- Но вы ведь синхронист. И вы тоже преподаватель, так что же вам все-таки так уж непонятно?
- Я не преподаватель, - ответил я. - Непонятно мне было все. Я, видимо, тренер.
Мне трудно описать то, что отразилось на его лице при слове «тренер», и, уже спускаясь по лестнице, я вдруг осознал, что теперь я для него ... вспомнилось полузабытое русское слово... «смерд».
И еще одна маленькая история.
Пройдет несколько лет, и мне позвонит еще один синхронист, преподаватель из России, объяснит, что будет в Монтерее, что собирается писать статью о преподавании синхронного перевода в Северной Америке, и попросит меня ответить на ряд его вопросов. Приехал, включил магнитофон, и первый же вопрос показал, что и этот разговор будет весьма странным.
- Как вы подбираете материалы – тексты речей или видеозаписи, - для занятий?
Я ответил, что я их для занятий никогда не подбираю, только для экзаменов. А для занятий все это подбирают студенты. Я только даю им определенные параметры, такие как тема, степень сложности, темп выступления и т.д..
Он явно не понял и свой следующий вопрос задал, не заглядывая в бумажку:
- Но почему же вы не делаете этого сами? - спросил он.
- Потому что другой вариант – это обман. Если студенты сами нашли речь, сами ее проработали, сами мучились над поиском эквивалентов, а потом принесли ее на занятие и попросили меня сесть в кабину, то они увидят, как эту речь переведет синхронист, а сами будут записывать все то, что в переводе было для них неожиданным. За каждой неожиданностью скрывается прием, которого в их арсенале еще нет. И они, естественно, захотят эти приемы понять и освоить.
Если речь подберу я, мне никогда не убедить их в том, что я над ней не прокорпел несколько часов или дней (или вообще не перевел ее сначала письменно, а потом выучил наизусть). Поэтому сама возможность такого обмана – или хотя бы подозрений в обмане, – должна быть исключена.
Чтобы они у меня учились, - а не отсиживали оплаченные ими часы, - они должны видеть, что и как я умею делать, и хотеть эти навыки перенять. Еще проще: они должны попытаться застать меня врасплох. А моя задача застать врасплох их. И когда их начнет злить, что мне это легко удается раз за разом, - вот тогда они, наконец, захотят понять, за счет чего мне это удается. Пока удается. И если я работаю на совесть, и они тоже, значит, мы через год-два станем коллегами.
Он нажал на «паузу», покачал головой и сказал:
- Можно, дальше тоже под магнитофон? Я cвоим друзьям-синхронистам дам послушать. Вы понимаете, что опубликовать такое не удастся?
Мне сегодня с замечательного сайта «Город переводчиков» переслали чей-то вопрос о «методике Фалалеева». И я подумал, а вдруг, еще кому-нибудь в России будет интересно то, чем я занимаюсь в Монтерее. Попробую кратко объяснить.
Если идти от теории к практике, то кончится это, скорее всего, тем, что разговоры о теории плавно перейдут в разговоры о практике. Каждый год мне рассказывают об этом все новые студенты из России. Давайте лучше оставим вопросы теории переводоведам – я, все равно, ничего в этом не понимаю, - а мы поговорим про синхронный перевод. В синхронном переводе мы идем от демонстрации к практике.
Пример первый (все примеры будут на перевод с русского на английский).
Словосочетание «Государственный департамент» можно перевести на английский, как “Department of State”, а можно, как “State Department”. Такого в английском много.
А вот «Статуя Свободы» - это только “the Statue of Liberty”. Сказать “the Liberty Statue” нельзя. Таких примеров значительно меньше, часто это устойчивые словосочетания. Их просто надо выучить.
Если это понятно, тогда вы садитесь в кабину, мы проверяем аппаратуру и начинаем делать («гнать», как говорят студенты) это упражнение. Я читаю словосочетание по-русски, даю вам 3 секунды на перевод, вы переводите его по заданной модели (с “of” в середине) на английский, я читаю правильный вариант по-английски, вы повторяете. Да, мы за 4 часа пройдем практически все словосочетания типа “the Statue of Liberty”, которые есть в английском языке. Будете потом прослушивать свою запись дома и постепенно все выучите. И ваш перевод будет быстрым, точным и идиоматичным.
Другой пример.
В русском и английском есть около 700 слов, которые отличаются в произношении всего на один звук (геккон – gecko, интриган – intrigant и т.д.). Понятно? Тогда по кабинам, и работаем.
Третий пример.
Посмотрите на эти словосочетания:
Рациональное использование водных ресурсов
Средство для удаления ржавчины
Вооруженные силы союзниковЕсли дать студентам малейшую степень свободы, они их переведут так, что слов, скорее всего, будет больше, чем в оригинале, а перевод будет неидиоматичным. На самом деле, каждое из этих словосочетаний переводится на английский всего двумя словами.
Я объясняю студентам все то, что вы сейчас прочитали, привожу еще несколько примеров, задаю паузу (3 секунды), и они садятся по кабинам. Упражнение называется «Х – 2». «Х» означает, что угадать, сколько слов прозвучит по-русски, студенты не смогут. Принимается только перевод двумя словами. Работаем 4 часа. Будет мало – тогда еще 4.
Вы знаете, чего я жду от студентов? Я жду, когда у них начнет появляться раздражение. «Андрей, а можно побыстрее? Почему так медленно?» Да, это про паузу в три секунды. В боевых искусствах это называется «внутренней скотростью». Пробуждение синхрониста. Праздник.
Понятно, что ни в какой школе перевода такого количества часов на упражнения нет. Ничего страшного, значит, будем встречаться каждую субботу и работать, минимум, по 4 часа. Просто тренировка. Каждое занятие – новое упражнение. Хотите работать больше – проводим марафоны, работаем по 6 часов. Когда основные приемы освоены (их примерно 20), - тогда приступаем к работе с речами.
Упражнение называется «Два режима синхронного перевода». Студенты садятся в кабины, я медленно читаю текст по-русски. Студенты переводят, кто как может.
А теперь я читаю тот же текст быстро. Студенты не переводят, а читают вслух готовый перевод. Не пропущено ничего. Перевод выполнен по нормам синхронного перевода (то есть, если в предложении 30 слов, я не могу начать переводить его с середины или с конца, как в письменном переводе, а на 30 слов студентам пока лучше не отставать). Теперь студетны усвоили, что такое стандарт для международных организаций; мы называем его «первый режим».
Теперь забываем про международные организации и – с тем же текстом, - выходим на рынок.
Докладчика обманули: пообещали 20 минут на доклад, а дали 10. Почему? А чтобы придать значимости своей конференции, организаторы наприглашали сенаторов, конгрессменов, знаменитых актеров... И кто-то из них приехал. Они будут выступать, надо им дать побольше времени... Докладчик узнаёт об этом в последнюю минуту, переделать речь он уже не успевает и начинает читать свой текст на бешеной скорости.
И я делаю то же самое. Только теперь перед студентами лежит другой перевод, который они тоже читают вслух. Переведено все. 100%. Совершенно идиоматично. А вот слов стало процентов на 40 меньше. Это «второй режим».
Смотрите: «Ну, раз уж об этом зашла речь, то я не могу не сказать, что...»
Подсчитали? 14 слов. А по-английски? Incidentally,… Одно слово.
Еще пример: « А что касается тех сил и средств, которые были развернуты в вышеуказанном регионе...»
Перевод: “As for the assets deployed, …”
Четыре часа, пауза две секунды.
А дальше новые упражнения.
Из чего в своей работе я исхожу: устный перевод это боевое искусство. Задача тренера – прежде всего, разрабатывать упражнения. У переводоведов (речь только о тех, кто занимается устным переводом) зачастую все начинается с объяснения и – в идеале, - приводит к пониманию (студентами). А в боевых искусствах (ушу) нас знакомят с дзенской формулой: «Понимание не освобождает». Отсюда упор на навыки. А навык требует, как минимум, нескольких часов отработки. А чтобы было, на чем отрабатывать навык, нужны упражнения. Значит, кто-то должен их разрабатывать. С переводоведами не спорю, на их конференциях не бываю, беря в руки их очередную книжку, иногда просто не понимаю, о чем идет речь; язык некоторых российских переводоведов это отдельная – больная, - тема.
Нет, я не ехидничаю. Мне, правда, есть, чем заниматься, у меня сейчас в работе более тридцати упражнений по переводу теперь уже на русский язык.
Будут вопросы – с удовольствием на них отвечу; вот мой электронный адрес:
rhts@redshift.comС уважением и самыми добрыми пожеланиями,
Андрей Фалалеев