Новости Энциклопедия переводчика Блоги Авторский дневник Форум Работа

Декларация Поиск О нас пишут Награды Читальня Конкурсы Опросы








ГП-цитатник

Испанский семинар № 18

Модератор: LyoSHICK

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Silvering » Пн фев 22, 2010 17:02

Solitaria писал(а):Дамы и господа, а что ж никто не откликается-то? Я и впрямь тут одна семинарить буду?


:shock: :shock: :shock:
Как это одна? Я тоже в низком старте. :lol: Я бы уже вчера выложила перевод, сил нет перечитывать-вычитывать. Уже каждое слово сомнение вызывает.
Пока у меня есть я, я в порядке. (с)
А что главное? Ясное небо над нами и нравственный закон внутри нас. (с)
Аватара пользователя
Silvering
Практикующий оптимист
 
Сообщения: 3175
Зарегистрирован: Вт авг 15, 2006 20:36
Откуда: Spain, Catalonia





Сообщение Solitaria » Пн фев 22, 2010 17:43

2 Silvering
Терпеть!!! До 26-го всем терпеть! :lol:
Dios dijo hermanos, pero no primos
Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус...
Аватара пользователя
Solitaria
Hada Cinemaniática
 
Сообщения: 2848
Зарегистрирован: Ср окт 26, 2005 20:24
Откуда: Москва

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Silvering » Пн фев 22, 2010 18:18

Как скажете, Solitaria. Пошла терпеть. :lol:
Пока у меня есть я, я в порядке. (с)
А что главное? Ясное небо над нами и нравственный закон внутри нас. (с)
Аватара пользователя
Silvering
Практикующий оптимист
 
Сообщения: 3175
Зарегистрирован: Вт авг 15, 2006 20:36
Откуда: Spain, Catalonia

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение natalia rostovskaya » Вт фев 23, 2010 12:15

ДОРОГИЕ МУЖЧИНЫ! МЫ ВАС ЛЮБИМ И ЦЕНИМ! ВЫ - НАША ЗАЩИТА И ОПОРА, НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО, СЛУЖИЛИ ВЫ В АРМИИ ИЛИ НЕТ! ЖЕЛАЕМ ВАМ СЧАСТЬЯ, БЛАГОПОЛУЧИЯ, УДАЧИ И ЛЮБВИ! :grin: :14: :148:
natalia rostovskaya

 
Сообщения: 812
Зарегистрирован: Вт дек 02, 2008 17:58
Язык(-и): исп/порт/рус

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Mira_L » Чт фев 25, 2010 23:58

Solitaria писал(а):Дамы и господа, а что ж никто не откликается-то? Я и впрямь тут одна семинарить буду?

Дамы и господа сюрприз готовят. :grin:
Если бы в одно прекрасное утро мы обнаружили, что отныне все люди - одной нации, одной веры и одной расы, то еще до обеда мы бы изобрели новые предубеждения.
(c) Джордж Эйкен
Аватара пользователя
Mira_L

 
Сообщения: 2674
Зарегистрирован: Чт июн 12, 2008 15:39
Откуда: АР
Язык(-и): az/tr/es>ru

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Di-Metra » Пт фев 26, 2010 00:20

А я не успеваю... Знаю, что не надо было на последний момент оставлять такой большой текст, но страничку я бы, честно признаюсь, уже давно перевела, а тут текста ого-го. Мда. :cry:
Over the hills and far away...
Аватара пользователя
Di-Metra

 
Сообщения: 5603
Зарегистрирован: Ср июн 22, 2005 09:38
Откуда: London, Chiswick
Язык(-и): Англ./румынск./молд.-русский

Сообщение Solitaria » Пт фев 26, 2010 00:28

2 Mira_L
Мне начинать бояться? :lol:

2 Di-Metra
Строгий выговор с занесением? :wink:
Dios dijo hermanos, pero no primos
Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус...
Аватара пользователя
Solitaria
Hada Cinemaniática
 
Сообщения: 2848
Зарегистрирован: Ср окт 26, 2005 20:24
Откуда: Москва

Re:

Сообщение Di-Metra » Пт фев 26, 2010 00:30

Solitaria писал(а):2 Di-Metra
Строгий выговор с занесением? :wink:

*прячась за кипу переводимых документов* Да, мэм. Обещаю активно участвовать в семинаре. :oops:
Over the hills and far away...
Аватара пользователя
Di-Metra

 
Сообщения: 5603
Зарегистрирован: Ср июн 22, 2005 09:38
Откуда: London, Chiswick
Язык(-и): Англ./румынск./молд.-русский

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Mira_L » Пт фев 26, 2010 00:35

Solitaria писал(а):2 Mira_L
Мне начинать бояться?

Ни в коем случае. Настроиться на лучшее. ))
Если бы в одно прекрасное утро мы обнаружили, что отныне все люди - одной нации, одной веры и одной расы, то еще до обеда мы бы изобрели новые предубеждения.
(c) Джордж Эйкен
Аватара пользователя
Mira_L

 
Сообщения: 2674
Зарегистрирован: Чт июн 12, 2008 15:39
Откуда: АР
Язык(-и): az/tr/es>ru

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение LyoSHICK » Пт фев 26, 2010 01:52

Осторожно, свекровь!

Моя свекровь, благородная и изысканная донья Елена Альбуркерке де Альдазоро – как она продолжает себя величать, хотя и сменила фамилию на Лопез, – отвечает по телефону высокомерным и надменным голосом.
– Елена, ты знаешь что-нибудь о Мигеле? – спрашиваю я после обязательных пышных приветствий, фальшивых и лицемерных. И я знать не желаю, как у нее дела, и ей плевать, как я поживаю, – да, пожалуй, это и к лучшему, – но она же, если уж забеспокоится о здоровье своего единственного внука Давида, душу вытрясет своими звонками. Зануда.
– С самого Дня матери ничего о нем не слышала – сухо отвечает она.
Отвечает донья Елена скороговоркой – а это на нее совсем не похоже. Обычно она цедит слова, перемежая их многозначительными паузами, поскольку уверена, что только такая манера является по-настоящему изысканной, а трещат без умолку одни плебеи. Я слушаю, а краешком правого глаза замечаю красную шестерку – правым я почти никогда не вижу нормально, – и начинаю подозревать, что свекровь меня дурачит.
– А ты – ты ничего о нем не знаешь? – голос остается резким.
– Нет. Он как уехал дней десять назад, в День матери, так с тех пор ни слуху ни духу. Очень странно, что он даже не попытался связаться, верно?
– Ну, не знаю, что тебе сказать…
– Не знаешь, что сказать вообще или про то, что Мигель не объявляется?

Она оказалась не готова, эта сеньора. Она явно запнулась.
– То есть… ну, да, действительно, странно, Мигель всегда… объявляется… вроде бы он говорил, что едет в Логроньо.
– Да, знаю, он несколько недель возился с какими-то японцами, которые хотели купить винный завод и усадьбу, но больше не знаю ничего. Послушай, Елена, – я стараюсь говорить помягче, – мне неспокойно, если знаешь что-то, скажи.
– А с чего ты взяла, будто мне что-то известно про Мигеля? В конце концов, он твой супруг, а я всего лишь мать – передо мной он не обязан отчитываться, где он и куда собирается.
Знает что-то, руку даю на отсечение. Не знай она ничего о Мигеле, она бы места себе не находила, пока не выяснит – "где ее единственный сыночек"; четырех дней не проходит, чтобы они не разговаривали. Что ж, чтобы развязать донье язык и пробить защиту, остается последнее средство.
– Знаешь, Елена, накануне его отъезда у нас вышел довольно глупый спор, поскольку мы оставили дома ключи и пришлось ночевать в гостинице.
– То есть ты оставила дома ключи.
Что за наглая сеньора! Стало быть, и это ей известно.
– Ладно, я оставила, не буду спорить. Мигель счел это дурным знаком, по этому поводу мы и повздорили. И вот он пропал.
– Ана, что сделано, то сделано.
– Что ты такое говоришь? – я скоро свихнусь с этой доброй сеньорой и ее монотонной манерой строгой училки.
– Послушай, Ана, не знаю, как сказать. Мигель позвонил мне вчера… я хочу сказать – на днях. И объяснил, что ввязался в потасовку.
Потасовка? Боже, какая манерная сеньора.

– Он спрашивал о Давиде? Или с потасовками ему некогда заботиться о сыне?
Мне захотелось швырнуть трубку, но я удержалась.
– Думаю, сейчас не время… срываться, Ана. Дело серьезное и не стоит выходить из себя.
– А кто выходит из себя? Судя по всему, мой муж сбежал из дома при пособничестве своей матери. Разве нет?
– Ана, послушай…
– Извини, у меня тосты сгорят.
– Ана! Послушай!
– Пока, Елена, ко мне пришли.

Я все-таки швырнула в ярости трубку – и сломала пополам ноготь на левом указательном пальце. Заорав от боли, я смахнула со стола поднос с завтраком; кофе залил ковер "синяя нежность" (bleu caressé), на который я – всего два месяца назад – угрохала кучу денег. Рванулась на кухню, найти – чем можно исправить катастрофу, но поскользнулась на куске масла и рухнула на пол, не забыв правой рукой въехать в плошку с вареньем.
– Черт, черт, черт!!!

Измазанная и измочаленная, я увидела в дверях Давида и Лапрейслер. Оба уставились на меня и на царящий в доме жуткий разгром так весело, будто смотрят комедию с Шарло.
– Дом рушится, а вы смеетесь!
Давид по-прежнему глядел на меня недоверчивыми глазами.
– Давид, помоги мне подняться.
– Мама, ты ранена?
– Кажется, нет. Только этого и не хватало! Аккуратно, я тут ноготь сломала, не трогай руку! Давид, как мне больно!
– У кошки боли, у собачки боли… – залепетал несчастный малыш.
Я попыталась встать – и правая лодыжка отозвалась острой болью.

Вернулась Лапрейслер, нагруженная всевозможными средствами, чтобы отчистить масло.
– Холошо, сеньола?
– Блин горелый, да. Гос-с-споди, Давид, кажется, я… сломала ступню… или лодыжку.
Не знаю, что болело сильнее – лодыжка, ноготь или сердце, – но у меня сдавило горло и слезы из глаз брызнули в три ручья.
– Пойдем в твою комнату, Давид.
Давид пытался кое-как поддерживать меня, пока я двумя руками перебирала по стене коридора. Наконец мы добрались до спальни сына, но входить я не рискнула: пол ровным слоем покрывали игрушки, машинки, звери, индейцы и монстры.
– Давай лучше в гостиную, на диван.
– Мама, позвать бабушку?
– Нет!!! Не зови. Переживем.
Одна только мысль, что может заявиться донья Елена, придала мне силы добраться до гостиной с хромой ногой и содранным ногтем. Я села, чувствуя, что сейчас упаду в обморок.

– Сеньола Ана, – голова Дейзи высунулась из-за двери. – Хочете кофе?
– Да, Дейзи, спасибо. И таблетку аспирина. Лучше две – и ножницы, пожалуйста.
– Мама, тебе очень больно? – Давид погладил меня по щеке пухлой мягкой ладошкой.
– Нет, милый, теперь уже меньше болит – спасибо тебе. Подвинь стол, Давид.
Давид придвинул стол из центра комнаты, и я положила сверху ногу.
Давид даже ахнул:
– Мама, что с твоей лапкой?
С моей лапкой! Отличное слово для описания опухшей, толстой, как у слона, ножищи.
Давид, выпучив глаза, уставился на мою ногу.
– Мама, позвать бабушку?
– Ни в коем случае. Давид, иди в свою комнату и покричи в окно отцу Карлоса; попроси его спуститься. Он разберется, что нужно делать.
– Но, мама, папа Карлоса – ветеринар.
– Именно тот, кто нужен, чтобы лечить ногу бегемота. Хватит, беги.

Явилась Дейзи с подносиком, на котором кофе и отвертка.
– А это зачем, Дейзи?
– Нозниса.
– Нет, это от-верт-ка. Понимаю, это ужасно сложно. Слушай, принеси мою сумочку, – показываю жестом, будто вешаю что-то на плечо. Естественно, на этот раз она принесет блузку без рукавов или бюстгальтер. Пытаюсь представить, каково было бы мне на Филиппинах, в Китае или в Корее зарабатывать на жизнь, не умея отличить суп вон тон от котлет чу мейн.

Пока пью кофе, ясно вижу перед собой словно висящее в воздухе число "22326". Что за странная штука жизнь! Все кажется вечным, неизменным, но в любую секунду может перемениться. Каких-то полчаса назад я могла передвигаться, как любой нормальный человек – а несколько мгновений спустя и мечтать не могу поставить ногу на пол, а не то что ходить. Проснувшись сегодня утром, я чувствовала себя прекрасно, а сейчас ноготь и щиколотка изводят меня болью.
Невероятно. И все это – считая катастрофу с ковром и покрывалом – сотворила я сама, своими серебряными ручонками и золотыми ножонками, как говорит моя тетя Роза.
Я всегда была неуклюжей, но сегодня, похоже, побила личный рекорд. Единственное утешение – от моей неуклюжести страдаю лишь я сама.

А завтра первым делом – если буду в состоянии двигаться, что вовсе не очевидно, – пойду и куплю лотерейный билет с номером 22326.
Аватара пользователя
LyoSHICK
Стажёр
 
Сообщения: 9096
Зарегистрирован: Чт сен 14, 2006 11:57
Откуда: Москва

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Mira_L » Пт фев 26, 2010 03:55

ОЧЕНЬ КОВАРНАЯ СВЕКРОВЬ

Моя свекровь, благородная и аристократичная, как она сама себя величает, донья Елена Альбуркерке де Альдасоро (хотя вторая ее фамилия – Лопес), отвечает мне по телефону высокомерным и холодным тоном.
— Елена, тебе известно что-нибудь о Мигеле? — спросила я после того, как мы сухо обменялись обязательными приветствиями, как обычно, притворными и неискренними. На самом деле меня вовсе не интересует, как чувствует себя моя свекровь, так же как ей абсолютно безразлично, как у меня идут дела, и было бы лучше воздержаться от этого обмена любезностями. Ну а если бы у нее возникло беспокойство по поводу самочувствия единственного внука Давида, она и сама бы мне позвонила. В этом она педантична.

— Я ничего о нем не слышала со Дня Матери, — ответила она сухо.
Донья Елена проговорила фразу на одном дыхании, что показалось мне странным. Обычно она произносит слова медленно и раздельно, делая между ними многозначительные, приводящие в замешательство паузы. Она считает, что так речь получается более изысканной, и только простолюдины тараторят без остановки. Пока я слушаю ее, я подсознательно чувствую (хотя обычно с этим у меня неважно) неискренность в ее голосе, и меня охватывают подозрения, что свекровь меня обманывает.

— А ты? Ты ничего не слышала о нем? — тон ее по-прежнему оставался сухим.
— Нет. Он уехал десять дней назад, как раз в День Матери, и с тех пор не подает признаков жизни. Странно, что он ни разу не позвонил, правда?
— Не знаю, что и сказать...
— Не знаешь, что сказать вообще или не знаешь, что сказать о том, что Мигель не позвонил?
Cеньора явно была не готова к этому вопросу, чувствовалось, что она колеблется.
— Да, это действительно странно, Мигель обычно... звонит... я не знаю, я вроде слышала, как он говорил, что уезжает в Логроньо.
— Да, я знаю, он несколько недель вел переговоры с японцами, которые хотели купить винный магазин и усадьбу, но больше мне ничего не известно. Послушай, Елена, — сказала я примирительно, — я немного беспокоюсь, если ты знаешь что-то, скажи мне.
— Да с чего ты взяла, что я что-то знаю о Мигеле? В конце концов он твой муж, а я только его мать, и он не обязан давать мне отчета о своих передвижениях.
Она знает что-то, даю руку на отсечение. Если бы она ничего не знала о Мигеле, она была бы напугана и встревожена, в конечном счете Мигель — ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, и не проходит и четырех дней без того, чтобы они не созвонились.

Чтобы развязать ей язык и сломить сопротивление, мне пришлось кое в чем признаться. У меня не оставалось иного выхода.
— Знаешь, Елена, перед его отъездом между нами произошла довольно глупая ссора из-за того, что мы оставили ключи дома и нам пришлось заночевать в гостинице.
— Это ТЫ оставила ключи.
Ну и нахалка же она, эта добропорядочная сеньора. Так она знала об этом!
— Ну ладно, признаюсь, это я их оставила. Мигель из-за этого разозлился, мы повздорили, и он исчез, как испарился.
— Ну что ж, Ана, снявши голову по волосам не плачут.
— Что ты хочешь этим сказать? — меня уже начала раздражать эта правильная сеньора с ее менторским тоном.
— Послушай, Ана, я не знаю, что тебе сказать. Мигель позвонил мне вчера...ну ладно, на следующий день, я хочу сказать. И он рассказал мне о том, что вы подрались.
Подрались? Боже, как вульгарна эта сеньора.
— Он спросил тебя про Давида?! Или наша драка помешала ему поинтересоваться, как там его сын?
Меня так и подмывало бросить трубку, но я сдержалась.
— Ана, я думаю, тебе не следует выходить из себя. Дело обстоит серьезно, и сейчас неподходящий момент для того, чтобы все переворачивать с ног на голову.
— А кто переворачивает с ног на голову? Выходит, мой муженек сбежал из дома при пособничестве собственной мамаши. Или не так?
— Ана, послушай...
— Прости, но у меня гренки подгорают.
— Ана! Послушай же меня!
— Пока, Елена, в дверь звонят.

Я в таком гневе повесила трубку, что сломала пол ногтя на левом указательном пальце. Вскрикнув от боли, я отшвырнула поднос с завтраком, и кофе разлился на ковер голубая нежность (bleu caressé), который стоил мне кучу денег и пролежал на полу всего два месяца. Я попыталась пройти к кухне, чтобы поискать что-то, с помощью чего можно было ликвидировать это стихийное бедствие, но наступила на масло и грохнулась на пол, угодив правой рукой в китайскую миску с джемом.
— ЧЕРТ, ВОТ ДЕРЬМО!!

Вся перепачканная маслом и потрепанная, я увидела в дверях комнаты Давида и Прейслер. Они смотрели на меня и на весь этот невероятный кавардак, который царил в комнате, и смеялись, как будто смотрели один из фильмов Шарло.
— Раз вы смеетесь надо мной, я выгоняю вас из дома, обоих!
Давид посмотрел на меня недоверчивым взглядом.
— Помоги мне встать, Давид.
— Ты поранилась, мама?
— Надеюсь, нет. Только этого мне не хватало. Осторожно, я сломала этот ноготь, не бери меня за руку. Ах, Давид, как же мне больно!
- Как на сим месте ушиб появился, так тот ушиб и исцелился - бормотал про себя бедный ребенок, стараясь заговорить боль.
Встав, я почувствовала резкую боль в правой лодыжке.
Прейслер вернулась со всевозможными видами кухонных приспособлений, призванных очистить жир.
— Сеньола, все холосо?
— Отлично, чёрт побери! Повезло мне, ничего не скажешь … Боже мой, Давид, мне кажется, что я…сломала ногу... или лодыжку.

Не знаю, что причиняло мне больше страданий — боль в лодыжке, боль в ногте или боль в сердце, из-за которой у меня застрял комок в горле, и слезы заливали глаза.
— Пойдем в твою комнату, Давид.
Давид пробовал поддержать меня, пока я шла, цепляясь обеими руками за стену коридора. Наконец я доплелась до спальни ребенка, но войти туда не решилась: комната была забита валявшимися на полу игрушками, машинками, зверюшками, индейцами и монстрами.
— Лучше пойдем в гостиную, на диван.
— Мама, позвонить бабушке?
— Нет!! Не звони ей. Я потерплю.
Сама мысль о том, что донья Елена может придти, придала мне сил, чтобы доковылять до гостиной с хромой ногой и наполовину оторванным ногтем. Я села, чувствуя, что вот-вот упаду в обморок.
— Сеньола Ана, — Дейзи просунула голову в дверь, — хотите кофе?
— Да, Дейзи, спасибо. И таблетку аспирина. А лучше две. И ножницы, пожалуйста.
— Мама, тебе очень больно? — Давид дотронулся до моей щеки пухлой мягкой ручонкой.
— Нет, солнышко, сейчас, благодаря тебе, у меня болит меньше. Подвинь ко мне столик, Давид.
Давид придвинул журнальный столик, и я положила на него ногу.
Увидев ее, Давид даже испугался:
— Мама, что с твоей лапой?
С моей лапой…Более точного слова нельзя было подобрать для описания моей распухшей, толстой, похожей на слоновью, ноги.
Широко раскрытые глазенки Давида были прикованы к моей ноге.
— Мама, позвонить бабушке?
— Ни в коем случае, Давид. Послушай, иди в свою комнату и позови через окно отца Карлоса, попроси его спуститься вниз. Он будет знать, что нужно делать.
— Но, мама, отец Карлоса ветеринар.
— Это как раз то, что требуется, чтобы вылечить ногу бегемоту. Ну давай, беги.
Дейзи появилась с подносом, на котором стоял кофе, и отверткой.
— А это что, Дейзи?
— Нозница.
— Нет, это от-верт-ка. Да, я понимаю, это очень трудно запомнить. Слушай, принеси-ка мне мою сумку, — я сделала жест, вроде как вешаю что-то через плечо. Посмотрим, что она притащит на сей раз, может быть, какую-нибудь блузку без рукавов или бюстгальтер. Я представила себя на Филиппинах, в Китае или Корее, зарабатывающую себе на жизнь, не умеющую отличить пельменей won ton от лапши chu mein.

Прихлебывая кофе, я отчетливо видела номер 22326, будто парящий передо мной в воздухе. Я думала о том, какой странной может быть жизнь. Мир кажется вечным и неизменным, но в какую-то минуту все меняется. Всего лишь полчаса назад я могла передвигаться, как любой нормальный человек, и вот сейчас, спустя некоторое время, я и помыслить не могу о том, чтобы поставить ногу на пол, и еще меньше - о том, чтобы ходить. Когда я проснулась этим утром, я чувствовала себя отлично, а сейчас умираю от боли в ногте и лодыжке. Невероятно! И все это, - не считая испорченного ковра и покрывала, — сотворила я сама, своими серебряными руками и золотыми ногами, как говорит моя тетушка Роза. Я всегда была неуклюжей, но сегодня, кажется, побила свой собственный рекорд. Меня утешает мысль о том, что единственной жертвой своей собственной неповоротливости стала я сама.

Первое, что я сделаю завтра (если только смогу двигаться, в чем сомневаюсь) - куплю лотерейный билет с номером 22326.
Если бы в одно прекрасное утро мы обнаружили, что отныне все люди - одной нации, одной веры и одной расы, то еще до обеда мы бы изобрели новые предубеждения.
(c) Джордж Эйкен
Аватара пользователя
Mira_L

 
Сообщения: 2674
Зарегистрирован: Чт июн 12, 2008 15:39
Откуда: АР
Язык(-и): az/tr/es>ru

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение petoi » Пт фев 26, 2010 04:10

Берегись свекрови!
В телефонной трубке раздается надменное «Алло» моей достопочтенной и гламурной свекрови: доньи Элены Альбуркерке-де-Альдасоро, как она сама себя величает, хотя по мужу она просто Лопес.
- Элена, есть ли у Вас новости от Мигеля?- спрашиваю я после дежурных фальшивых приветствий. Меня совершенно не волнует, как она поживает, а ей без разницы мои дела (и лучше о них не рассказывать). Если бы её интересовало здоровье Давида, единственного внука, удосужилась бы позвонить, тоже мне, заботливая бабушка.
- Со Дня Матери мне ничего о нем неизвестно, - сухо отвечает свекровь.
Донья Элена произносит всю тираду на одном дыхании, что для неё нетипично. Как правило, её фразы состоят из фрагментов, разделенных обескураживающими паузами. Такую манеру она считает особенно изящной: только простонародье проговаривает фразы целиком, без пауз. Пока звучит её голос, краем правого глаза (которым я обычно мало что вижу) замечаю ярко-красную шестерку и начинаю подозревать, что свекровь мне врет.
-А ты что-нибудь о нем знаешь?- продолжает она тем же резким тоном.
- Совсем ничего... Как уехал дней десять назад, да, именно на День Матери, так никаких признаков жизни. И не позвонил не разу. Странно, правда?
- Даже не знаю, что тебе и сказать...
- Вы не знаете, что мне сказать вообще, или почему не звонит Мигель?
Такой поворот застал сеньору врасплох. Чувствую её растерянность.
- Эээ... действительно странно, Мигель обычно... звонит... не знаю... припоминаю, он что-то рассказывал о поездке в Лонгроньо.
- Да, я знаю. Несколько недель назад он начал переговоры с какими-то японцами о покупке винного завода и усадьбы, но потом это дело затихло. Послушайте, Элена, – стараюсь быть миролюбивой, – я уже начинаю волноваться, если Вы что-нибудь знаете о Мигеле, будьте добры, расскажите мне.
- А с чего ты взяла, что я знаю? В конце концов, он твой муж, а я всего лишь мать, и он не обязан отчитываться мне о своих передвижениях.
Она что-то знает, даю руку на отсечение. Если бы и вправду ничего не знала, уже б с ума сходила от волнения, ведь это ЕЁ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН и не проходит четырех дней, чтобы они не позвонили друг другу. Чтобы сломить оборону и развязать свекровин язык, мне не остается ничего другого как признаться:
- Вы знаете, Элена, за день до исчезновения Мигеля мы поссорились по совершенно дурацкому поводу: мы забыли дома ключи и пришлось ночевать в гостинице.
- Это ТЫ забыла дома ключи.
Ну, не наглость? Свекровушке-то, оказывается, всё известно.
- Хорошо, это я их забыла, да. Мигель тогда не на шутку рассердился и мы поссорились. И после этого он пропал без вести.
- Анна, ты сама виновата... теперь отвечай за свои поступки.
- Что Вы имеете в виду? – меня начинает раздражать этот тон строгой училки.
- Анна, не знаю... как тебе сказать. Мигель позвонил мне вчера... то есть в тот день. И рассказал, что вы с ним поцапались.
Поцапались? Боже, какая пошлость из уст гламурной доньи.
- Он спросил как дела у Давида? Или был в таких расстроенных чувствах, что забыл о собственном сыне?
Изо всех сил захотелось бросить трубку, но я сдержалась.
- Анна, мне кажется, сейчас не время... терять голову. Всё очень серьезно и не стоит нагнетать страсти.
- Интересно, это кто тут нагнетает страсти? Судя по всему, мой муж сбежал из дому в сговоре со своей матерью! Разве не так?
- Анна, послушай...
- Извините, у меня горят тосты.
- Анна! Послушай меня!
- Прощайте, Элена, звонят в дверь.
Я в бешенстве швыряю трубку, при этом ноготь левого указательного пальца ломается надвое. Вскакиваю с воплем, поднос с остатками завтрака летит в сторону, и кофе льется на ковер цвета «голубая нежность» (bleu caressé), купленный за кучу денег всего два месяца назад. Бросаюсь на кухню за какой-нибудь тряпкой, чтобы почистить это безобразие, но тут нога ступает в сливочное масло, и я падаю на пол, с размаху саданув правой рукой о китайскую вазу, заляпанную вареньем.
- ЧЕРТ ПОБЕРИ! ЧЕРТ, ЧЕРТ!
Вся измазанная и поверженная, смотрю снизу вверх как из дверного проема, улыбаясь во весь рот, Давид и Прейслер наблюдают мои сальто-мортале посреди царящего в комнате бедлама: такое смешное немое кино...
- Досмеетесь у меня, щаc как выгоню обоих вон из дому!
Давид продолжает улыбаться, он не верит своим глазам.
- Давид, помоги мне встать.
- Мама, ты ранена?
- Да вроде нет, этого мне еще не хватало. Осторожно, я сломала ноготь, Давид, не трогай руку, очень больно!
- Не плачь, до свадьбы заживет – утешает дитя.
Едва встав на ноги, чувствую пронзительную боль в правой лодыжке. Тем временем, из кухни выходит Прейслер со всякими причиндалами для уборки.
- Сеньола в полядке?
- Порядком влипла, да. Боже! Давид, кажется я... сломала ногу... или лодыжку. Даже не знаю, что болело больше: лодыжка, ноготь, или душа. От этой боли в горле стоял ком, а к глазам подкатывало целое море слез.
- Давид, пойдем к тебе в комнату.
Сын заботливо поддерживает меня за бок, а я опираюсь обеими руками о стенку коридора. Наконец мы доковыляли до детской, но туда страшно войти: машинки, зверье, индейцы и монстры разбросаны по всему полу.
- Пойдем лучше в зал, на диван.
- Мам, давай я позвоню бабушке?
- Нет!! Не надо ей звонить. Как-нибудь переживу.
Мысль о возможном визите доньи Элены придала мне сил, чтобы на одной ноге и с окровавленным пальцем, с которого устрашающе свисал ноготь, добраться до зала. На грани обморока я рухнула на диван.
- Сеньола Анна, – в двери показалась голова Дейзи – хотите кофе?
- Да, Дейзи, будь добра. И аспиринку. Нет, лучше две. И ножницы, пожалуйста.
- Мамочка, тебе очень больно?– пухлая ладошка Давида нежно гладит мою щеку.
- Нет, мой хороший, благодаря тебе уже почти совсем не больно. Подвинь столик чуть поближе, малыш. Давид придвинул журнальный столик, и я положила на него больную ногу.
Ребенок испугался:
- Мама, что это у тебя с лапой?!
С лапой... Да, именно это слово лучше всего описывало сейчас мою распухшую толстую конечность, увенчанную ступней бегемота.
Ребенок не мог оторвать изумленных глаз от моей ноги.
- Мам, давай я позвоню бабушке?
- Ни в коем случае! Иди-ка лучше к себе в комнату и крикни в окно Карлосу, пусть его папа зайдет к нам. Он знает, что надо делать.
- Мама, но ведь папа Карлоса ветеринар.
- Вот он и вылечит эту слоновью ногу. Давай, давай быстрее.
Появилась Дейзи с чашкой кофе и отверткой в руках.
- А это зачем, Дейзи?
- Но-же-цы.
- Нет, это от-верт-ка. Я понимаю, тебе очень трудно. Послушай, принеси-ка мою сумку – и я сделала жест, как будто что-то вешаю на плечо. Бог его знает, что она мне сейчас принесет: блузку без рукавов или лифчик. Я представила себя на заработках где-нибудь на Филиппинах, в Китае или Корее: ведь я же не способна отличить вон-тон от шо-мея.
Пока я прихлебывала кофе, перед глазами отчетливо нарисовались цифры 22326, прямо в воздухе. Я сидела и думала о том, какая странная штука – жизнь. Она кажется незыблемой и привычной, и вот, в одно мгновение все меняется. Всего полчаса назад я могла гулять как любой нормальный человек, а теперь даже не смею мечтать о том, чтобы поставить ногу на пол, тем более – ходить. Сегодня утром я прекрасно чувствовала себя, а сейчас погибаю, так болят искалеченные лодыжка и ноготь.
И самое невероятное, что всё это, не считая безобразия с ковром и покрывалом, я наделала сама, своими «золотыми ручками и серебряными ножками», как говаривала тетушка Роза.
Да, я всегда была неуклюжей, но сегодня побила свой собственный рекорд. Одно утешает: я стала единственной жертвой собственной неловкости. Завтра первым делом, если только смогу сдвинуться с места (в чем я очень сомневаюсь), сыграю в лотерею на номер 22326.
Un idioma es el universo traducido a ese idioma
(Ramos Sucre)
petoi

 
Сообщения: 1651
Зарегистрирован: Пн дек 17, 2007 19:30
Откуда: Caracas

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение alzhbeta » Пт фев 26, 2010 09:50

ОСТОРОЖНО - СВЕКРОВЬ!

Моя свекровь, изысканная и элегантная донья Элена Альбуркерке де Альдасоро, как она сама себя называет, хотя вторая её фамилия - Лопес, холодно и высокомерно отвечает на мой звонок.
- Элена, ты разговаривала с Мигелем? – спрашиваю её, после традиционных обязательных приветствий, секущих, насквозь лживых и фальшивых. Ни мне не интересно, как она поживает, ни ей - как у меня дела - и лучше ей о них вообще не говорить, – а если бы её действительно интересовало здоровье единственного внука Давида, то позвонила бы она сама. Какова дама!
- Со Дня Матери я ничего о нем не знаю, - сухо отвечает она. Донья Элена произносит эту фразу целиком, что ей не свойственно. Обычно слова она группирует в блоки, окруженные многозначительными паузами. По её мнению, именно так говорят люди утонченные, а говорить без пауз – удел плебеев. Пока я её слушаю, в краешке левого глаза (которым я обычно вообще не вижу) появляется красная шестерка, а во мне крепнет подозрение, что свекровь меня обманывает.
- А ты ничего не знаешь о нем? – её голос продолжает сечь.
- Нет. Он уехал дней десять назад, как раз на День Матери, с тех пор о нем ничего не слышно. Странно, что он ни разу не позвонил, правда?
- Даже не знаю, что тебе сказать...
- Ты в общем не знаешь, что мне сказать, или о том, что Мигель не позвонил?
К этому она явно не была готова. Чувствовались её колебания.
- Ну...да, и впрямь это странно, Мигель обычно... звонит...я не знаю, по-моему, он говорил, что уезжает в Логронё.
- Да, это я знаю. Он пару недель был с какими-то японцами, которые хотели купить винодельню и ферму, но на этом все. Послушай, Элена, - я говорю примиряюще, - я волнуюсь. Если ты что-то знаешь, скажи.
- А почему ты думаешь, что я должна что-то знать о Мигеле? В конце-концов, это твой муж, я всего-лишь мать, и он не обязан отчитываться передо мной, куда ему идти.
Она точно что-то знает. Голову даю на отсечение! Если бы она ничего о Мигеле не знала, то испугаласть бы, заволновалась, ведь это её ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, и без их звонков друг другу не обходилось и четырех дней.
Чтобы разговорить её и пробить её защиту приходится признаться:
- Знаешь, Элена, ведь накануне его отъезда у нас вышла довольно глупая ссора - мы забыли дома ключи, и нам пришлось ночевать в гостинице.
- Это ТЫ забыла ключи.
Ничего себе, наглость! Так она все-таки знала!
- Хорошо, это я забыла ключи, согласна. Мигель страшно рассердился, и мы поругались. А потом он пропал.
- Ана, по заслугам и награда.
- Что ты хочешь этим сказать? – мне уже стал надоедать этот нравоучительный тон благочестивой сеньоры.
- Знаешь, Ана, даже не знаю, что тебе сказать. Мигель звонил мне вчера….нет, я хотела сказать, на днях. И он мне сказал, что у вас вышла перепалка.
Перепалка? Боже, ну и претензии на элегантность у мадам!
- А он спросил у тебя, как там Давид?! Или перепалка помешала ему проявить заботу о сыне?
Очень хотелось повесить трубку, но я удержалась.
- Сейчас не время ... терять выдержку, Ана. Дело серьезное, и в твоих же интересах не выходить из себя.
- А кто выходит из себя? Насколько я понимаю, мой муж ушел из дома при соучастии своей матери. Ведь так?
- Ана, послушай...
- Извини, у меня горят тосты.
- Ана! Выслушай меня!
- До свиданья, Элена, мне звонят в дверь.
Я в ярости бросила трубку, обломав наполовину ноготь на указательном пальце левой руки. Вскочила, вскрикнув от боли, уронила поднос с завтраком – кофе пролился на покрытие «Голубая нежность» (bleu caressé), купленное только два месяца назад и стоившее целое состояние. Я направилась было на кухню за подручными средствами для устранения этого бедствия, но подскользнулась на сливочном масле и упала, угодив правой рукой в китайскую вазочку с вареньем.
- ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ!!
Поверженная и вся липкая, вижу Давида и нашу Прейслер в дверях комнаты. Они смотрят на меня и на весь этот невероятный беспорядок, царящий в комнате, с улыбкой, как при просмотре фильма с Чарли Чаплином.
- Если будете смеяться, я вас выгоню из дома! Обоих!
Давид все недоверчиво смотрит на меня.
- Помоги мне подняться, Давид.
- Мама, ты поранилась?
- Кажется, нет. Этого мне только не хватало. Осторожно, я сломала ноготь, не хватай меня за руку! Давид, мне очень больно!
- У собаки боли, у кошки боли, а у мамы заживи, - говорит мой бедный ребенок.
Когда я вставала на ноги, почувствовала острую боль в щиколотке.
Подошла Прейслер с целой кучей чистящих средств чтобы вымыть грязь.
- Сэньола, как дела?
- Как сажа бела. Господи, Давид, кажется... я сломала ступню... или щиколотку.
Я не знала, что мне болит больше – щиколотка, ноготь или душа, которая, воздвигнув ком в горле, норовила направить океан слез к глазам.
- Пойдем к тебе в комнату, Давид.
Давид пытался поддерживать меня за бедра, а я упиралась руками о стенки коридора. Наконец, я добрела до комнаты ребенка, но побоялась зайти: кругом по полу были разбросаны игрушки, машинки, индейцы и монстры.
- Лучше пойдем в зал, на диван.
- Мама, позвонить бабушке?
- Нет!! Не звони. У меня все пройдет.
Мысль о возможном визите доньи Элены придала мне сил, и я все-таки дохромала до зала на одной ноге и с обвисшим ногтем. Села. У меня было такое чувство, что я вот-вот потеряю сознание.
- Сэнёла Ана, - Дэйси просунула голову в дверь, - Хотите кофе?
- Да, Дэйси, спасибо. И таблетку аспирина. Две, лучше две и ножницы, пожалуйста.
- Мама, тебе сильно болит? – Давид гладил меня по щеке своей пухлой и мягкой ладошкой.
- Нет, cолнышко, благодаря тебе мне уже меньше болит. Придвинь стол, Давид.
Давид придвинул журнальный столик, и я положила сверху на него ногу.
Давид даже испугался:
- Мама, а что с твоей лапой?
С моей лапой. Это слово как нельзя более точно описывало мою огромную, толстую ногу, увенчанную слоновьей ступней.
Широко открытыми глазами Давид неотрывно смотрел на мою ногу.
- Мама, позвонить бабушке?
- Ни за что. Слушай, Давид, иди-ка ты в свою комнату и через окно позови отца Карлоса. Попроси, пожалуйста, пусть спустится. Он знает, что надо делать.
- Но, мама, отец Карлоса же ветеринар.
- Он-то как раз и нужен, чтобы вылечить эту бегемотову ногу. Давай, иди.
Вошла Дэйси, на подносе у неё кофе и отвертка.
- Что это, Дэйси?
- Носницы.
- Нет, это – от-верт-ка. Я понимаю, это очень сложно. Принеси-ка мне мою сумку, - и я сделала жест, как будто бы я что-то одеваю через плечо. Интересно, что она принесет на тот раз – блузку без рукавов или бюстгалтер. Представляю саму себя на Филиппинах, в Китае или Корее. Да я в жизни не отличу won ton от chu mein.
Пока я пила кофе, ясно видела перед собой как бы висящий в воздухе номер 22326. Размышляла о том, как странно устроена жизнь Все кажется таким вечным, незыблемым, и в один миг все меняется. Еще полчаса назад я могла ходить, как все нормальные люди, а спустя несколько минут уже и не мечтала даже о том, чтоб подняться на ноги, не то чтоб ходить. С утра я поднялась в отличной физической форме, а сейчас умираю от невероятной боли, причиняемой щиколоткой и ногтем. И все это сделала - не считая покрытия и накидки - я сама, своими серебряными ручками и золотыми ножками, как говорит моя тетя Роса. Я всегда была неуклюжей, но сегодня я превзошла самую себя. Утешает, что я стала единственной жертвой свой собственной неуклюжести.
Завтра первым делом – если смогу, конечно, двигаться, в чем очень сомневаюсь – куплю лотерейный билет: номер 22326.
alzhbeta

 
Сообщения: 13
Зарегистрирован: Вт дек 29, 2009 19:46
Язык(-и): esp-ru

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение mirla » Пт фев 26, 2010 10:30

Очень опасная свекровь
Моя свекровь, утонченная и элегантная донья Элена Альбукерке де Альдасоро, как она сама себя называет, хотя на самом деле ее вторая фамилия Лопес, высокомерно и заносчиво отвечает мне на том конце провода.
- Элена, ты знаешь что-нибудь о Мигеле? – спрашиваю я, после обычных язвительных и лживых приветствий, которых требует формальность. Ни меня не интересует, как она поживает, ни ее не волнует как у меня дела, и лучше бы ей этого не знать, а если бы ее забеспокоило состояние здоровья ее единственного внука, Давида, она бы сама напряглась и позвонила. Стерва.
- Со дня Матери я о нем ничего не знаю, - отвечает она сухо.
Донья Элена произносит эту фразу как на духу, что совсем на нее не похоже. Обычно она разделяет предложение на блоки, а между ними делает пугающие паузы, она думает, что так говорить гораздо изысканней, ведь только простолюдины говорят без пауз. Пока я ее слушаю, у меня перед правым глазом, которым я почти ничего нормально не вижу, появляется красная цифра шесть, и я начинаю подозревать, что свекровь меня обманывает.
- А ты никаких новостей от него не получала? – ее голос все еще звучит резко.
- Нет. Он уехал десять дней назад, как раз в день Матери, и с тех пор не подавал признаков жизни. Странно, что он ни разу не позвонил, да?
- Не знаю, что тебе сказать…
- Не знаешь, что сказать мне в принципе или не знаешь, что сказать мне о том, что Мигель не звонил?
Такого ответа она не ожидала. Чувствуется, что она сомневается.
- Ну… да, действительно странно, Мигель обычно….звонит…не знаю, мне кажется, я слышала, как он говорил, что поедет в Логроньо.
- Да, я в курсе, потому что он несколько недель подряд обсуждал с какими-то японцами продажу винного погреба и поместья, но больше я ничего не знаю. Слушай, Элена, - говорю я примирительным тоном – я немного волнуюсь, если ты что-то узнаешь, скажи мне.
- А почему ты думаешь, я что-то о нем узнаю? В конце-концов это ТВОЙ муж, я всего лишь его мать, он не должен передо мной отчитываться где он был и где его уже нет.
Она что-то знает, бьюсь об заклад. Если бы не знала, она бы испугалась, заволновалась, в в конце концов это ведь ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, и не проходит и четырех дней, чтобы они не созвонились. Чтобы развязать ей язык и сломать оборону, я решаю покаяться, потому что выхода другого у меня нет.
- Элена, знаешь, за день до его отъезда мы поругались по довольно глупому поводу; мы забыли дома ключи и вынуждены были провести ночь в отеле.
- Это ТЫ забыла ключи.
Какая наглость! Выходит, она все знала.
- Ладно, это я их забыла, согласна. Мигеля это вывело из себя, в общем, мы поругались. И он скрылся в неизвестном направлении.
- Ана, после драки кулаками не машут.
- Это что значит? – меня начинает раздражать эта «милая» сеньора с ее поучительным тоном воспительницы.
- Послушай, Ана, не знаю, что и сказать тебе, Мигель позвонил мне вчера… ну то есть я хотела сказать на днях. И сказал, что у вас случилась размолвка.
Размолвка? Боже, до чего же манерная дамочка!
- Он тебя спрашивал про Давида? Или наша размолвка помешала ему поинтересоваться, как дела у его сына?
Каждый нерв моего тела умоляет повесить трубку, но я сдерживаюсь.
- Я думаю, что сейчас не время…выходить из себя. Ана, дело серьезное, и не целесообразно извращать факты.
-А кто это извращает факты? Насколько я могу видеть, мой муж сбежал из дома при содействии своей матери. Или не так?
- Ана, послушай…
- Извини, у меня тосты подгорают.
-Ана! Послушай же!
- До скорого. Элена, тут в дверь звонят.
Я в ярости швыряю в сторону трубку и тут же чувствую острую боль в указательном пальце левой руки. Оказывается, я рассекла ноготь ровно по середине. Тут я с криком вскакиваю и опрокидываю поднос с завтраком, и кофе разливается по нежно-голубому ковру, который обошелся мне в кругленькую сумму и успел послужить нам всего два месяца. Я делаю шаг в сторону кухни, чтобы найти чем можно убрать этот бардак, но тут я наступаю на сливочное масло и падаю на пол, а моя правая рука при этом опракидывает вазочку с джемом.
- Черт! Черт! Черт!
Давид и Прейслер глазеют на меня, растрепанную и заляпанную, с порога комнаты, в которой царит настоящий хаос, и улыбаются, как будто перед ними разворачивается действие из фильма Чарли Чаплина.
- Только засмейтесь, и я вас выставлю из квартиры, обоих!
Давид продолжает разглядывать меня, не веря своим глазам.
- Помоги мне подняться, Давид.
- Ты поранилась, мама?
- Думаю, что нет. Только этого не хватало. Осторожно, я сломала ноготь, не бери меня за руку. Давид, ай как болит!
- Ничего, до свадьбы заживет! – успокаивает меня бедный малыш.
Встав на ноги, я чувствую пульсирующую боль в правой лодыжке.
Прейслер возвращается со всевозможными тряпками и губками, чтобы убрать грязь.
- Сеньола, хорошо?
- Да, хорошо, черт побери. Боооже, Давид, мне кажется, я…сломала ногу… или вывихнула лодыжку.
Я не знаю, что болело сильнее, лодыжка, ноготь или сердце. В горле встал ком, а на глаза навернулись слезы.
- Пойдем в твою комнату, Давид.
Давид пытается поддерживать меня за бедра, в то время как я опираюсь обеими руками о стены коридора. В конце-концов мы доходим до его комнаты, но войти мне стращно: на полу повсюду разбросаны игрушки, машинки, животные, индейцы и монстры.
- Пойдем лучше в гостиную, на диван.
- Мама, мне позвонить бабушке?
- Нет! Не надо. Я выживу.
Мысль о возможном приезде доньи Элены придает мне сил, и я, прихрамывая, добираюсь до гостиной. Сажусь, и мне кажется, что я сейчас упаду в обморок.
- Сеньола Ана, - Дэйзи показывается из-за двери, - хотите кофе?
- Да, Дэйзи, спасибо. И одну таблетку аспирина. Нет, две, лучше две, и еще ножницы, пожалуйста.
- Мама, тебе очень больно? – Давид гладит меня по щеке своей пухлой, мягкой ручкой.
- Нет, любовь моя, сейчас, благодаря тебе, мне уже не так больно. Придвинь столик, Давид.
Давид пододвигает столик, и я кладу на него больную ногу.
Даже Давид испугался:
- Мама, что с твоей лапой?
С моей лапой. Очень удачное слово, чтобы описать толстую, разбухшую ногу, со ступней как у слона.
Давид впился в нее глазами.
- Мама, мне позвонить бабушке?
- Ни в коем случае! Давид, смотри, пойди в свою комнату и покричи через окно отца Карлоса, скажи ему, пожалуйста, чтобы спустился. Он знает, что надо делать.
- Но мама, ведь папа Карлоса ветеринар!
- Это именно то, что нужно, чтобы вылечить эту медвежью лапу. Давай, беги.
Дейзи приносит поднос с кофе и отвертку.
- А это что, Дейзи?
- Нужница.
- Нет, это – от-вер-тка.
Теперь я понимаю, что это архисложно.
- Смотри, принеси мне мою сумку, - и я показываю, как будто я что-то одеваю на плечо. Интересно, что она мне принесет на этот раз, блузку без рукавов или лифчик? Я представляю, что живу на Филиппинах, в Китае или Корее, и мне нужно зарабатывать на жизнь, а я не могу отличить вон тон от чу мейн. Пока я пью кофе, я четко вижу перед собой номер 22326, он как будто подвешен в воздухе. Я размышляю о том, какая странная штука эта жизнь. Все кажется вечным, постоянным, и вдруг все меняется. Всего полчаса назад я могла ходить как любой нормальный человек, а уже через несколько мгновений я не могу даже мечтать о том, чтобы поставить ногу на пол, куда уж там сделать шаг. Когда я проснулась сегодня утром, я чувствовала себя физически хорошо, а сейчас ноготь и лодыжка болят до умопомрачения.
Невероятно. И все это – если не считать катастрофу с ковром и диваном – сделала я одна, своими серебряными ручками и золотыми ножками, как говорит моя тетя Роза.
Я всегда была неуклюжей, но сегодня, кажется, побила собственный рекорд. Меня успокаивает мысль, что я была единственной жертвой своей нерасторопности.
Первым делом завтра утром я куплю лотерейный билет номер 22326, если конечно рассчитывать на то, что я смогу двигаться, в чем я уже сомневаюсь.
Аватара пользователя
mirla

 
Сообщения: 23
Зарегистрирован: Сб дек 19, 2009 20:31
Откуда: Санкт-Петербург
Язык(-и): en, es, fr

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Silvering » Пт фев 26, 2010 11:08

Осторожно, свекровь!

Моя свекровь, солидная и уважаемая дона Элена Альбуркерке де Альдасоро — так она сама себя называет, хотя ее вторая фамилия Лопес, ответила по телефону надменным и отрешенным голосом.
- Элена, есть новости от Мигеля? - спросила я после дежурного обмена лицемерными приветствиями.
Откровенно говоря, меня совсем не интересует, как поживает свекровь, ее, кстати, тоже не сильно волнуют мои дела (лучше бы она вообще о них ничего не знала). Она изволит звонить, только если ее беспокоит здоровье единственного внука Давида. И в этом она вся!
- Со дня матери ничего о нем не слышала. — сухо ответила свекровь.
Эту фразу дона Элена произнесла быстро и четко, в совершенно несвойственной ей манере. Как правило, она разбивала предложения на блоки, окружая их многозначительным молчанием. В таком виде разговор казался ей более изысканным, а людей, говоривших без остановки, она считала, по меньшей мере, вульгарными.
Слушая свекровь, неожиданно для себя, боковым зрением я увидела карту — шестерку красной масти — и тогда в голову закрались первые сомнения, что если свекровь обманывает меня.
- А у тебя тоже никакой информации? - голос ее по-прежнему был тверд.
- Нет, он уехал 10 дней назад, как раз в День Матери, и до сих пор ни слуху, ни духу. Тебе не кажется странным, что он ни разу не позвонил за все это время?
- Не знаю, что и сказать.
- Не знаешь, что сказать вообще о Мигеле или о том, что он до сих пор не звонил?
Вряд ли свекровь была готова к вопросу — в голосе ее звучала неуверенность.
- Ну...да, действительно странно. Обычно Мигель звонит, впрочем... возможно, я слышала как он говорил, что собирается в Логроньо.
- Да, я в курсе, он несколько недель общался с японцами, которые хотели купить усадьбу с винным погребом. Впрочем, это все, что мне известно. Послушай, Элена, - смиренно проговорила я, - мне как-то не по себе, поэтому, если что-то знаешь, лучше скажи.
- А почему ты решила, что я должна что-то знать? В конце концов, Мигель твой муж, а я всего лишь его мать. Он не обязан передо мной отчитываться, где был и куда направляется.
Бьюсь об заклад, ей что-то известно. Если бы она ничего не знала, то уже давно бы извелась от страха и беспокойства, ведь Мигель ее ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН. Не проходит и дня, чтобы они не созванивались.
Сказать по правде, не так-то просто сломать оборону и развязать ей язык — похоже, другого выхода у меня нет.
- Дело в том, Элена, что за день до отъезда у нас с Мигелем был дурацкий разговор, а все потому, что мы забыли ключи дома, и нам пришлось ночевать в отеле.
- Это ТЫ забыла ключи.
Свекровушка - сама проницательность. Как будто все заранее знала.
- Ладно, это сделала я. Я их забыла. Мигель так расстроился из-за нашей ссоры, что исчез бесследно.
- Ана, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов.
- Что ты хочешь этим сказать? - свекровушка начинает меня нервировать, особенно раздражают интонации строгой учительницы.
- Ана, как бы тебе объяснить... Мигель звонил вчера... то есть, я хотела сказать, на днях, и объяснил, что у вас произошла потасовка.
Потасовка? Господи, до чего же вульгарна эта сеньора!
- Он спрашивал о Давиде или же потасовка помешала ему побеспокоиться о своем сыне?
Всё во мне так и просило повесить трубку, но я взяла себя в руки и продолжила разговор.
- Полагаю, пока рано бить тревогу. Дело серьезное, поэтому не стоит пороть горячку.
- Какую еще горячку? Судя по всему, мой муж ушел из дома при содействии своей матери. Разве не так?
- Послушай, Ана...
- Извини, у меня блины горят.
- Ана, выслушай меня!
- Пока, Элена, кто-то звонит в дверь.
Я бросила трубку вне себя от ярости и умудрилась сломать ноготь на пальце левой руки. Вскрикнув, я попыталась встать, но случайно задела поднос с завтраком и тот полетел на пол, а вместе с ним и кофе на ковровое покрытие нежно-голубого цвета (bleu caressé — фр.). Покрытие обошлось мне в кругленькую сумму, да и потом его всего два месяца как положили. Так или иначе, нужно было ликвидировать последствия катастрофы, и я направилась в сторону кухни, но по пути успела подскользнуться на масле и ударить правую руку о пиалу с мармеладом.
- ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!
Вся в масле, грязная и совершенно разбитая, в дверях я увидела Давида и Преслер. Они смотрели на меня и на хаос, царящий в комнате, улыбаясь, будто на премьере фильма с комиками «Шарло».
- Смейтесь-смейтесь, выгоню, обоих!
Давид смотрел на меня глазами полными удивления.
- Давид, помоги мне встать.
- Мам, ты поранелась?
- Вроде нет, только этого не хватало. Не трогай руку — я сломала ноготь! Боже, как больно!
- Пройдет-пройдет, до свадьбы заживет! - сказал мой мальчик.
Встав на ноги, я почувствовала резкую боль в правой лодыжке. Тем временем, вернулась Преслер, вооруженная приспособлениями для уборки.
- Все хорошо, Синора?
- Ага, лучше некуда. Боже правый, Давид, похоже, я сломала ногу … или лодыжку.
Не знаю, что больше болело: лодыжка, ноготь или душа. И от чего комок вставал в горле, а к глазам подкатывала гигантская волна слез.
- Давид, пойдем в твою комнату.
Обеими руками я облокотилась на стену в коридоре, а Давид попытался поддержать меня. Подойдя к комнате сына, мне стало страшно входить — там было полно игрушечных машин, мягких игрушек, индейцев и монстров разбросанных на полу.
- Лучше пойдем на диван в гостинной.
- Мам, может, бабушке позвонить?
- Нет! Не надо ей звонить. Я справлюсь.
Мысль о возможном визите доны Элены придала мне дополнительных сил, чтобы доковылять до гостинной с болтающимся ногтем и на одной лапе. Наконец, я села, но вид у меня был полуобморочный.
- Синора Ана, — в дверях показалась голова Дейзи, — хосите кофе?
- Да, спасибо, Дейзи. И таблетку аспирина. Нет, лучше две таблетки и, будь добра, принеси ножницы.
- Ну что, мам, сильно болит? - Давид дотронулся до моей щеки нежной и пухлой ручкой.
- Нет, милый, благодаря тебе уже не так сильно. Давид, пододвинь стол.
Давид пододвинул стол, стоявший в центре, и положил на него мою ногу.
Он был напуган:
- Мам, что с твоей лапой?
Лапа - пожалуй, самое подходящее слово для описания ноги, которую разнесло до размеров достойных слона. Давид уставился на мою ногу широко открытыми глазами.
- Мам, может, все-таки бабушке позвоним?
- Ни в коем случае. Лучше поднимись в свою комнату, выгляни в окно и позови падре Карлоса. Скажи, чтоб спустился. Он знает, что делать.
- Но, мама, падре Карлос — ветеринар.
- Как раз тот, кто нам нужен, чтобы вылечить ногу бегемота. Давай и поживее!
Появилась Дейзи с маленьким подносом, на котором стоял кофе и лежала отвертка.
- Дэйзи, это еще что?
- Наложнисы.
- Нет, это от-вер-тка. Понимаю, задача сверхсложная для тебя. Ладно, принеси мою сумку, - жестом я показала, что эту вещь носят на плече.
Интересно, что она принесет на этот раз, блузку или бюстгалтер.
Не представляю, как бы я жила на Филиппинах, в Китае или Корее, ведь не отличу «вон тон» от «чху мейн».
Я пила кофе и вдруг отчетливо увидела нечто в воздухе, похожее на облако — цифры 22326. Однако, странная штука жизнь. То, что кажется тебе незыблемым и вечным, в один прекрасный момент перестает быть таковым. Еще полчаса назад я спокойно передвигалась как любой нормальный человек, а спустя мгновение не могу даже представить, как поставлю ногу на пол, неговоря уже о том, чтобы пойти. Проснувшись утром, я чувствовала себя превосходно, а сейчас умираю от боли в пальце и лодыжке. Просто невероятно! И все это, несчитая катастрофы с ковровым покрытием и покрывалом, которую я сама устроила, как говорит моя тетя Роза, своими серебряными ручками и золотыми ножками. Я всегда была неуклюжей, но на сей раз мне удалось превзойти саму себя. Утешает только то, что я единственная жертва собственной неповоротливости. Первое, что сделаю завтра — предположим, что смогу ходить, в чем сильно сомневаюсь — куплю лотерейный билет с номером: 22326
Пока у меня есть я, я в порядке. (с)
А что главное? Ясное небо над нами и нравственный закон внутри нас. (с)
Аватара пользователя
Silvering
Практикующий оптимист
 
Сообщения: 3175
Зарегистрирован: Вт авг 15, 2006 20:36
Откуда: Spain, Catalonia

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Cielita » Пт фев 26, 2010 11:10

КОГДА СВЕКРОВЬ ОПАСНА ДЛЯ ЖИЗНИ

Моя свекровь, почтенная и элегантная донья Елена Альбуркерке де Альдасоро (как она сама себя называет, хотя по мужу она просто-напросто Лопес) ответила на звонок, и в её голосе слышались дистанция и высокомерие.
- Елена, ты знаешь что-нибудь о Мигеле? - спрашиваю я после обычного обмена любезностями, острыми, жёсткими и лживыми. Меня не интересует, как у неё дела, так же как её не интересуют мои. Если бы она беспокоилась о состоянии здоровья своего единственного внука Давида, она озаботилась бы тем, чтобы позвонить самой. Мелочная особа.
- Я ничего не слышала о нём с самого Дня матери. – сухо отвечает она.
Донья Елена произнесла эту фразу быстро и неразборчиво, что для неё было весьма нехарактерно. Обычно она делила слова на слоги, окружая их ошеломительной тишиной, потому что была уверена: такая манера речи более изысканна, и только простонародье говорит без пауз. Пока я её слушала, успела увидеть краешком правого глаза – которым обычно почт ничего не вижу – красную шестёрку, и у меня зародилось подозрение, что моя свекровь пытается обвести меня вокруг пальца.
-А ты? Ты ничего о нём не знаешь? – её голос звучит так же резко.
- Нет. Он уехал десять дней назад, как раз в День Матери, и не подавал с тех пор признаков жизни. Странно, что он даже ни разу не позвонил, правда?
- Не знаю, что и сказать…
- Не знаешь, что сказать мне вообще или по поводу того, что Мигель не звонит?
На этот вопрос у неё не было заготовленного ответа, это чувствовалось сразу.
- Ну... да, действительно, это странно. Мигель обычно... звонит... не знаю, кажется... я слышала, он говорил, что собирается в Логроньо.
- Да, это я знаю. Он несколько недель вёл переговоры с японцами, которые хотели купить винодельный завод и недвижимость, но больше я о нём с тех пор ничего не знаю. Послушай, Елена, - примирительно сказала я, - я беспокоюсь, и если тебе что-то известно, скажи мне.
- А почему ты думаешь, что мне может быть что-то известно? В конце концов, Мигель твой муж, а я всего лишь его мать, и он не обязан отчитываться передо мной в том, где он и где он был.
Ей что-то известно, голову даю на отсечение. Если бы это было не так, она бы испугалась, забеспокоилась, в конце концов, это её ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, и не проходит и четырёх дней, чтобы они не позвонили друг другу. Чтобы развязать ей язык и нарушить гнетущую тишину, мне ничего не остаётся, кроме как сделать одно признание.
- Знаешь, Елена, за день до того мы немного повздорили по дурацкому поводу - мы забыли дома ключи, и нам пришлось ночевать в гостинице..
- ТЫ забыла ключи.
Ну и наглая же эта почтенная сеньора.
- Хорошо, согласна, Я забыла ключи. А Мигелю показалось, в этом есть что-то роковое, мы поругались, и он исчез из моего поля зрения.
- Ана, что сделано, то сделано.
-Что ты имеешь в виду? – меня начинает выводить из себя тон добрейшей сеньоры, - тон строгой учительницы, намеревающейся наказать нерадивую ученицу.
- Послушай, Ана, я не знаю, что тебе на это сказать. Мигель звонил мне вчера, нет позавчера… И сообщил, что ввязался в потасовку.
Потасовка? Боже, до чего эта сеньора претенциозна!
- Он спрашивал о Давиде? Или потасовка помешала ему поинтересоваться делами своего сына? – меня так и подмывает бросить трубку, но я сдерживаюсь.
- Кажется, сейчас не время выходить из себя. Дело серьёзное, и доводить себя до белого каления совсем не надо.
- Это ещё кто доводит меня до белого каления? Насколько я понимаю, мой муж сбежал из дома при пособничестве своей матери. Или я неправа?
- Ана, послушай...
- Прошу прощения. У меня горят тосты.
- Ана, да послушай же ты наконец!
-До свидания, Елена. Тут звонят в дверь.
В ярости я швырнула трубку и – сломала ноготь ровнёхонько пополам. Со стоном поднявшись, я опрокинула поднос с завтраком, и кофе разлился прямо по ковру из нежно-голубого плюша, который стоил мне уйму денег и лежал всего третий месяц. Я вознамерилась пойти в кухню, дабы ликвидировать последствия катастрофы, но вляпалась в кусок масла и, поскользнувшись, упала на пол. При этом моя правая рука, не удержав равновесие, увлекла за собой китайский глиняный горшочек с мармеладом.
- ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ!
Вся засаленная и расхристанная, я встречала Давида и Дейзи Прейслер у дверей своего жилища. Они смотрели на меня и чудовищный разгром, царивший в квартире, словно на экран, где шёл фильм с участием Чарли.
- Я вас из дома выгоню! Смеются они тут!
Давид не сводил с меня недоверчивых глаз.
- Ты ранена, мам?
- Надеюсь, нет. Ещё чего не хватало. Осторожно, я ноготь сломала, не бери меня за эту руку! Давид, как больно!
- Уходи, злая боль, - пробормотал бедный мальчик.
Когда я поднялась на ноги, то ощутила жгучую боль в лодыжке. Вернулась Прейслер с разнообразными инструментами для удаления грязи.
- Сеньола, всё хорошо?
- Просто прекрасно. Да! Боже, Давиииииид, мне кажется, я сломала ногу.
Я не знала, какая боль была сильнее – в щиколотке, в ногте или в сердце, которая вызывала у меня ком в горле и заставляла мои глаза наполняться слезами.
- Иди в свою комнату, Давид.
Давид обхватил меня за бедра, я взялась за стены обеими руками, и мы пошли по коридору. Наконец я оказалась у дверей спальни сына, но войти побоялась: игрушки, машинки, зверушки, индейцы и монстры были там разбросаны по всему полу.
- Пойдём лучше в гостиную, на диван.
- Мама, я позвоню бабушке?
- Нет!!! Не звони. Я как-нибудь выживу и без неё.
Одна только мысль о предполагаемом визите доньи Елены придала мне сил доковылять до гостиной. Я села. У меня было ощущение, что я вот-вот упаду в обморок.
- Сеньола Ана, - Дейзи просунула голову в дверь. - Свалить вам кофе?
- Да, Дейзи, спасибо. И принести таблетку аспирина, нет, лучше две, и ножницы, будь добра.
- Мама, тебе очень больно? – Давид дотрагивается до моей щеки своей пухленькой и мягкой ручкой.
- Нет, любовь моя, сейчас благодаря тебе болит уже меньше. Подвинь ко мне столик, Давид.
-Давид придвинул журнальный столик, и я положила на него свою ногу.
- Мама, что с твоей лапкой?
Моей лапой. Вот подходящее слово, чтобы описать мою толстую жирную ножищу, увенчанную слоновьими ступнями.
Глаза Давида распахнуты во всю ширь и прикованы к моей ноге.
- Мама, так я позвоню бабушке?
- Не смей. Поди в свою комнату и позови из окна папу Карлоса, скажи ему, чтобы спустился. Он знает, что делать.
- Но, мама, папа Карлоса ветеринар!
- А кто ещё вылечит лапу гиппопотама? Давай, иди.
Появилась Дейзи с подносом. На подносе были чашка кофе и пассатижи.
- А это что, Дейзи?!
- Ношницы.
- Нет, это пас-са-ти-жи.
Я понимаю, что это чрезвычайно трудно.
- Послушай, принеси мне мою сумочку. – Я жестом показываю принести вещь, которую носят на плече. Посмотрим, что она принесёт на сей раз – блузку без рукавов или бюстгальтер?
Я представила себе, что оказалась на Филиппинах, в Китае или Корее, и вынуждена зарабатывать себе на жизнь, я, не умеющая отличить суп «вон тон» от жаркого «чоу мейн». Я пила кофе и отчётливо видела перед собой возникший из воздуха номер 22326. Я думала, какая же странная штука жизнь. Всё кажется вечным, неизменным,и в одну минуту меняется всё. Всего полчаса назад я могла ходить, как любой другой человек, а несколько мгновений спустя я и мечтать не могу о том, чтобы даже встать, не говоря уже о том, чтобы сделать хотя бы шаг. Когда я проснулась сегодня утром, я чувствовала себя нормально, а сейчас колено и ноготь болели так, что сводили меня с ума.
Невероятно. И всё это, не говоря уже о катастрофе с ковром и одеялом, сделала я сама, своими золотыми ручками и изящными ножками, как их называла моя тётя Роза. Я всегда была неуклюжей, но сегодня побила все собственные рекорды. Утешением служит лишь мысль, что я стала единственной жертвой собственной несуразности.
Первое же, что я сделаю утром – если предположить, что я буду в состоянии пошевелиться, в чём я лично сомневаюсь, - это куплю лотерейный билет. Номер 22326, естественно.
Cielita

 
Сообщения: 149
Зарегистрирован: Вс апр 29, 2007 15:57
Откуда: СПб

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Aniña » Пт фев 26, 2010 11:47

Очень опасная свекровь.

Моя свекровь, изысканная и элегантная донья Элена Альбуркерке де Альдасоро, как она называет себя сама, хотя вторая часть ее фамили – просто Лопес, отвечает мне по телефону высокомерным и сдержанным голосом.
- Элена, ты слышала что-нибудь от Мигеля? – спрашиваю я после обязательного холодного приветствия, как всегда лицемерного и лживого. Мне неинтересно, как у нее дела, и ей все равно, как я живу – да лучше и не рассказывать – и если бы она вдруг забеспокоилась о здоровье своего единственного внука, Давида, то потрудилась бы позвонить сама. Странная она особа.
- Я ничего от него не слышала со Дня Матери. – сухо отвечает она.
Донья Элена произнесла эту фразу быстро, что очень странно для нее. Обычно она делит слова на группы, разделяя их удивительными для собеседника паузами, поскольку считает, что так говорить – изящнее, а без пауз говорит только простонародье. Пока я ее слушаю, вижу краем правого глаза – которым обычно ничего не вижу - красную шестерку, и меня охватывает подозрение, что свекровь меня обманывает.
- А ты? Ничего не слышала? – ее голос по-прежнему резок.
- Нет. Дней десять назад он уехал в командировку, как раз в День Матери, и с тех пор не подавал признаков жизни. Странно, что он ни разу не позвонил, правда?
- Даже не знаю, что сказать...
- Не знаешь, что сказать в общем или о том, что Мигель не звонил?
К этому сеньора не была готова. Чувствуется, что она колеблется.
- Ну... да, в самом деле странно, Мигель обычно... звонит... не знаю, кажется, он говорил, что едет в Логроньо.
- Да, я знаю – он уже несколько недель вел переговоры с японцами, которые хотели купить винный завод и имение, но больше мне ничего неизвестно. Послушай, Элена, - говорю я примирительно, - я беспокоюсь – если ты что-то знаешь, скажи.
- А почему ты думаешь, что я что-то знаю о Мигеле? В конце концов, он – твой муж, я – всего лишь его мать, передо мной он не обязан отчитываться в том, где он и где его нет.
Ей точно что-то известно, руку даю на отсечение. Если бы она ничего не знала о Мигеле, то испугалась бы, забеспокоилась, это же ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН и они перезваниваются, как минимум, раз в четыре дня. Чтобы разговорить ее и сломать оборону, у меня, признаюсь, не было другого средства.
- Знаешь, Элена, за день до того, как он уехал, мы поругались из-за ерунды, потому что забыли ключи дома и были вынуждены ночевать в гостинице.
- ТЫ забыла ключи.
Вот это наглость! Значит, она знала.
- Ладно, согласна, я их забыла. Мигеля это разозлило и, в общем, мы поругались. И вот теперь он как будто в воду канул.
- Ана, теперь уже ничего не поделаешь.
- Что ты хочешь этим сказать? – милая сеньора со своим голоском строгой учительницы начинает меня раздражать.
- Послушай, Ана, не знаю, что и сказать. Мигель звонил мне вчера...то есть на днях. И он рассказал мне, что вы поцапались.
Поцапались? Боже мой, какая вульгарность из уст такой утонченной сеньоры!
- Он спрашивал о Давиде? Или «цапанье» помешало ему подумать о сыне?
Все мое существо молило положить трубку, но я сдержалась.
- Думаю, сейчас непоходящий момент чтобы выходить из себя, Ана. Дело серьезное, зачем доводить до крайности?
- Кто доводит до крайности? Судя по всему, мой муж сбежал из дома при пособничестве своей матери. Или я не права?
- Ана, послушай...
- Извини, у меня сейчас тосты подгорят.
- Ана! Послушай меня!
- Пока, Элена - в дверь звонят.
Я в гневе бросила трубку на рычаг и при этом сломала до крови ноготь на указательном пальце левой руки. Подскочив с криком боли, я смахнула поднос с завтраком и кофе разлился на ковер «голубая нежность» (bleu caressé), который обошелся мне в кругленькую сумму и успел прослужить всего два месяца. Я направилась на кухню поискать что-нибудь, чтобы поправить несчастье, но наступила на масло и грохнулась на пол. Левая рука угодила в китайскую вазочку с вареньем.
- ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ!!
Вся перепачканная и поверженная, я увидела стоящих в дверях Давида и Прейслер. Они смотрели на меня и на невероятный разгром, царивший в комнате, и улыбались, как будто перед ними была сцена из чаплинской комедии.
- Если будете тут смеяться, я вас вышвырну из дома, обоих!
Давид по-прежнему смотрел на меня с недоверием в глазах.
- Помоги мне подняться.
- Ты поранилась, мама?
- Думаю, нет. Только этого мне еще не хватало.Осторожно, у меня сломался ноготь – не трогай эту руку. Давид, мне очень больно!
- У-ли-ли, у-ли-ли, больше не боли, - повторял бедный малыш.
Встав, я почувствовала острую боль в правой лодыжке.
Прейслер вернулась со всевозможными инструментами для очистки грязи.
- Сеньола, все в полядке?
- В полнейшем. Бооооже, мне кажется, я сломала ногу... то есть лодыжку.
Не знаю, какая боль была острее – в лодыжке или из-за ногтя, или в сердце, из-за чего у меня в горле стоял ком и океан слез лился из глаз.
- Пойдем в твою комнату, Давид.
Он пытался поддерживать меня за бедра, а я опиралась обеими руками о стену коридора. Наконец мы дошли до спальни мальчика, но я побоялась войти: по полу были разбросаны игрушки, машинки, плюшевые звери, куклы-индейцы и всякие чудовища.
- Лучше пойдем в гостиную, на диван.
- Позвонить бабушке?
- Нет!! Не звони ей. Я выживу.
Мысль о возможном визите доньи Элены придала мне сил для того, чтобы добраться до гостиной, хромая и с висящим оторванным ногтем. Сев, я почувствовала, что сейчас упаду в обморок.
- Сеньола Ана хотеть кофе? – голова Дэйзи показалась в дверях.
- Да, Дэйзи, пожалуйста. И еще таблетку аспирина. Нет, две, лучше две и ножницы.
- Тебе очень больно? – Давид гладил меня по щеке своей пухленькой и нежной ручкой.
- Нет, солнышко, теперь, благодаря тебе, уже не так. Придвинь столик.
Давид придвинул столик, который стоял в центре, и я положила на него ногу.
Даже Давид испугался.
- Мама, что с твоей лапой?
С моей лапой. Подходящее слово для массивной, толстой, похожей на слоновью, ноги.
Вытаращенные глаза Давида уставились на мою ногу.
- Мам, я позвоню бабушке?
- Ни за что! Марш в свою комнату и крикни в окно отцу Карлоса, пусть он спустится. Он знает, что делать.
- Но отец Карлоса – ветеринар.
- Это – то, что нужно, чтобы вылечить ногу бегемота. Давай, беги.
Появилась Дэйзи, неся поднос с кофе и отвертку.
- Что это, Дэйзи?
- Нозницы.
- Нет, это – от-верт-ка. Я понимаю, что это – очень сложно. Вот что, принеси мою сумку, - я сделала движение, как будто надеваю что-то на плечо. Интересно, что она принесет на этот раз – майку или лифчик... Я представила, как я сама на Филиппинах, в Китае или Корее пытаюсь заработать себе на жизнь, не умея отличить вон тон от чу мейна.
Пока я пила кофе, то отчетливо видела перед собой число 22326, как будто плавающее в воздухе. И думала: какая странная штука – жизнь. Все кажется вечным, неизменным, и вдруг, в мгновение ока, меняется. Еще полчаса назад я могла ходить как любой нормальный человек, и через несколько мгновений, нечего и мечтать о том, чтобы поставить ногу на землю, не говоря уже о том, чтобы ходить. Проснувшись утром, физически я чувствовала себя хорошо, а теперь умираю от боли в пальце и лодыжке.
Невероятно. И все это – не считая катастрофы с ковром и покрывалом – устроила я сама, своими золотыми ручками и серебряными ножками, как выражается тетя Роза.
Я всегда была неуклюжей, но сегодня, видимо, побила собственные рекорды. Утешает мысль о том, что я - не единственная жертва собственной неловкости.
Завтра первым делом – если, конечно, смогу двигаться – куплю лотерейный билет с номером 22326.
Господи, сколько еще не сделано? а сколько еще предстоит не сделать?
Аватара пользователя
Aniña

 
Сообщения: 32
Зарегистрирован: Чт фев 18, 2010 22:58
Язык(-и): es/de/cat/gl/dk

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Naranjaamarga » Пт фев 26, 2010 14:05

ОСТОРОЖНО: СВЕКРОВЬ!

Трубку снимает моя свекровь, сама изысканность и элегантность, донья Элена Альбуркерке де Альдасоро, как она сама себя называет, хотя на самом деле ее фамилия Альбуркерке Лопес, и я слышу ее высокомерный голос откуда-то издалека.
– Элена, Вам Мигель не звонил? – спрашиваю ее, покончив с обязательным обменом краткими приветствиями, в которых нет ни капли искренности. Мне совершенно безразлично, как она поживает, а ее нимало не интересует, как мои дела – и лучше ей об этом вовсе не знать – а если б она вдруг забеспокоилась о том, как себя чувствует ее единственный внук Давид, то сама бы позвонила. Но она не может не соблюсти приличия.
– Со Дня Матери от него нет никаких известий, – отвечает она сухо.
Донья Элена произносит эту фразу на одном дыхании, что для нее нехарактерно. Обычно она скажет несколько слов, а потом делает паузу, способную привести в замешательство: она считает, что это придает речи утонченность, ведь только простолюдины говорят без пауз. Слушая ее, краем правого глаза – которым обычно я почти ничего не вижу – замечаю красную шестёрку, и меня охватывают подозрения, что свекровь меня обманывает.
– А тебе он разве не звонил? – спрашивает она все в той же отрывистой манере.
– Нет. Он уехал дней десять назад, как раз в День Матери, и больше не подает признаков жизни. Странно, что он ни разу не позвонил, да?
– Даже не знаю, что тебе сказать.
– Как обычно, не знаете, что мне сказать, или не знаете, что мне сказать по поводу Мигеля?
Такого она, бедняжка, не ожидала. Я представила, как она беззвучно открывает рот, не находя, что ответить.
– Ну да, действительно странно, Мигель обычно… звонит… не знаю, кажется, он говорил, что поедет в Логроньо.
– Да, я в курсе, он уже давно вел переговоры с японцами о покупке одной винодельни и загородного дома, но больше я об этом не слышала. Знаете, Элена, – говорю ей, настроившись на примирение, – я слегка волнуюсь, если Вам что-то известно, скажите.
– А почему ты думаешь, что я что-то знаю? В конце концов, Мигель – твой муж, я всего-навсего его мать, мне он не должен отчитываться, где он есть, а где его уже нет.
Я готова поспорить на что угодно: Элене что-то известно. Если бы она ничего не знала, она бы испугалась, переживала, в конце концов, ЭТО ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, они и трех дней не могут прожить, чтобы не созвониться. Чтобы развязать ей язык и сломить ее внутреннее сопротивление, мне ничего не остается, кроме как сознаться.
– На самом деле, Элена, накануне его отъезда мы очень глупо поссорились, потому что забыли дома ключи, и нам пришлось спать в гостинице.
– Это ТЫ забыла ключи.
Значит, ей все было известно! И как ей не совестно!
– Хорошо, это я забыла ключи. Мигеля это просто убило, и мы поссорились. И после этого он как в воду канул.
– Ана, после драки кулаками не машут.
– Это Вы о чем? – меня начинает раздражать ее тон школьной наставницы.
– Послушай, Ана, не знаю, как тебе сказать… Мигель звонил мне вчера... ну то есть на днях... И рассказал, что у вас небольшое размирье.
Размирье? Боже, что за вычурный язык!
– Он про Давида спрашивал? Или из-за нашего размирья сыном он уже не интересуется?
Рука сама так и тянулась повесить трубку, но я удержалась.
– Думаю, сейчас не время, чтобы терять голову, Ана. Дело серьезное, и горячиться тут не стоит.
– А кто горячится? Кажется, мой муж сбежал из дома при содействии своей матушки. Разве не так?
– Ана, послушай...
– Простите, у меня тосты подгорают.
– Ана! Выслушай меня!
– До свидания, Элена, в дверь звонят.
В сердцах швыряю трубку, при этом обламываю наполовину ноготь на указательном пальце левой руки. Взревев от боли, поднимаюсь, поднос с завтраком падает, и кофе выплескивается на французский коврик нежно-голубого цвета, который я купила всего два месяца назад по баснословной цене. Пытаюсь пойти на кухню, поискать, чем бы поправить нанесенный ущерб, но наступаю на масло и грохаюсь на пол, попадая правой рукой в вазочку с джемом.
– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!
Замечаю в дверях комнаты Давида и «Прейслер»* , они смотрят на меня, покалеченную и измазанную, на невероятный разгром, царящий в комнате, и улыбаются, как будто тут им показывают фильм с Чарли Чаплиным.
– Если будете смеяться, я вас из дома вышвырну! Обоих!
В глазах сына застыло недоверие.
– Помоги мне встать, Давид.
– Ты поранилась, мама?
– Не думаю. Мне только этого еще не хватало. Аккуратнее, я ноготь сломала, не хватай меня за руку. Ой, Давид, как больно!
– У кошечки боли, у собачки боли, у мамочки заживи, - зашептал бедный ребенок.
Встав на ноги, я почувствовала, как правую лодыжку пронзила острая боль.
«Прейслер» вернулась, вооруженная всевозможными средствами для выведения жирных пятен.
– Синьола, халасо?
– Халасо вляпалась, нечего сказать! Чччерт, Давид, кажется, я сломала ногу… или лодыжку.
Не знаю, что у меня болело сильнее – лодыжка, ноготь или сердце, нывшее так, что ком стоял в горле, а из глаз градом катились слезы.
– Пойдем в твою комнату, Давид.
Давид пытался поддерживать меня за бедра, а я обеими руками упиралась в стены коридора. Наконец мы дошли до детской, но при виде множества игрушек, машин, животных, индейцев и монстров, разбросанных по полу, меня охватил страх, и я не могла заставить себя переступить порог.
– Пойдем лучше в гостиную, на диван.
– Мама, позвонить бабушке?
– Нет!! Даже не думай! Как-нибудь без нее обойдемся.
Мысль о возможном визите доньи Элены придала мне сил, и я, хромая на одну ногу, с болтающимся ногтем, добралась до гостиной. Я села и меня охватило такое чувство, что сейчас я упаду духом.
– Синьола Ана, – Дэйзи просунула голову в дверь, – хосете кофе?
– Да, Дэйзи, спасибо. И аспирин. Лучше две таблетки. И ножницы, пожалуйста.
– Мамочка, тебе очень больно? – Давид гладил меня по щеке своей пухлой детской ручкой.
– Нет, любовь моя, уже не очень, спасибо тебе. Придвинь, пожалуйста, стол.
Давид придвинул стол, стоявший в центре комнаты, и я положила на него ногу.
Даже Давид испугался:
– Мама, какая у тебя ножища!
Ножища! Как раз нужное слово для толстой распухшей ноги, увенчанной слоновьей стопой.
Давид выпучил глаза и уставился на мою ногу.
– Мама, позвонить бабушке?
– Ни за что на свете! Знаешь, лучше иди в свою комнату и крикни из окна отца Карлоса. Скажи, чтобы он спустился к нам. Он сможет помочь.
– Но, мама, он же ветеринар!
– Именно. Для этой бегемотовой ножищи лучшего не придумаешь! Давай бегом!
Вошла Дэйзи, неся кофе и отвертку.
– Дэйзи, а это зачем?
– Нозница.
– Нет, это от-вёрт-ка. Я понимаю, это слишком сложно. Дэйзи, принеси мою сумку – я изобразила, будто надеваю что-то на плечо. Интересно, что она принесет на этот раз – блузку без рукавов или бюстгальтер? Я представила, как сама зарабатываю на жизнь где-нибудь на Филиппинах, в Китае или Корее, а я ведь никогда не могла отличить won ton от chu mein.
Я пила кофе и отчетливо видела перед собой висящее в воздухе число 22326. Я думала о том, какая все же странная штука жизнь. Все кажется таким вечным, незыблемым, и вдруг в один миг все меняется. Всего полчаса назад я могла передвигаться, как любой нормальный человек, а спустя несколько секунд уже и мечтать не могла о том, чтобы ступить на ногу, не то что ходить. Проснувшись сегодня утром, я чувствовала себя здоровой, а теперь боль в ногте и лодыжке просто непереносима.
Невероятно. И все это – не говоря уже о том, что случилось с ковриком и покрывалом – сделала я сама, своими серебряными ручками и золотыми ножками, как говорит моя тетя Роса.
Я всегда была неуклюжей, но сегодня я превзошла саму себя. Утешает только то, что я стала единственной жертвой своей собственной неловкости.
Завтра первым делом – конечно, если буду в состоянии передвигаться, что очень сомнительно – куплю лотерейный билет с номером 22326.
_________________
*Прозвище служанки, намекающее на ее филиппинское происхождение. Изабель Прейслер - первая жена Хулио Иглесиаса, филиппинка по происхождению.
Naranjaamarga

 
Сообщения: 540
Зарегистрирован: Ср апр 01, 2009 21:13
Откуда: Санкт-Петербург
Язык(-и): англ/исп>рус

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение AntonAntonio » Пт фев 26, 2010 14:24

ОПАСНАЯ СВЕКРОВЬ
Моя свекровь, рафинированная и элегантная донья Элена Альбуркерке де Альдасоро, как она сама себя называет, хотя вторая ее фамилия Лопес, отвечает мне по телефону высокомерно и холодно.
— Элена, тебе известно что-нибудь о Мигеле? — спрашиваю я, после обычных непродолжительных, обязательных и неискренних приветствий. Ни меня не интересует, как она себя чувствует, ни ее, как себя чувствую я. И лучше ничего ей не говорить. И если бы бабушку действительно волновало самочувствие её единственного внука, она позвонила бы сама. Но для нее все это мелочи.
—После Дня Матери, ничего, — отвечает сухо.
Донья Элена произнесла всю фразу полностью, что совершенно ей несвойственно. Обычно ее речь изобилует паузами, поскольку такую манеру она считает утонченной, дескать, только неутонченные люди могут позволить себе говорить без пауз. Пока я ее слушаю, вижу краешком правого глаза, которым обычно почти ничего не вижу, красную цифру шесть, и у меня возникает подозрение, что свекровь меня обманывает.
—Ты тоже ничего не знаешь? — спрашивает она все так же сухо.
—Нет. Уехал дней десять назад, как раз в День Матери, и не подает никаких признаков жизни. Странно, что ни разу не позвонил, правда?
—Не знаю, что тебе и сказать…
— Не знаешь, что сказать вообще, или почему не позвонил Мигель?
К ответу на этот вопрос сеньора явно не готова. Отвечает путано.
—Ну... да, действительно странно, Мигель обычно... звонить... не знаю, мне показалось, он сказал, едет в Логроньо.
— Это я знаю. Несколько недель он вёл переговоры с японцами, которые хотели купить винный склад и ферму, но чем все это закончилось, не знаю. Послушай, Элена, — говорю я ей примирительно, — я начинаю волноваться, если ты что-нибудь знаешь, скажи.
— А почему ты решила, что я могу что-то знать о Мигеле? В конце концов, он ТВОЙ муж, а я всего лишь его мать, и он не должен передо мной отчитываться, где находится или где находился.
Она что-то знает, руку даю на отсечение. Если бы не знала, испугалась бы, не была бы такой спокойной… В конце концов, ОН ЕЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, и они обычно созваниваются каждые четыре дня. Чтобы развязать ей язык и пробить брешь в обороне, я говорю правду, поскольку ничего другого мне не остается.
—Знаешь, Элена, за день до его отъезда мы поссорились из-за ключей, которые забыли дома, и вынуждены были ночевать в гостинице. Довольно глупая ссора...
—Это ТЫ забыла ключи.
Однако как раздражена наша гранд-сеньора. Выходит, она все знала.
—Не спорю, ключи забыла я. Для Мигеля это оказалось фатальным, в результате мы поссорились, и он исчез.
—Ана, снявши голову, по волосам не плачут.
— Что ты хочешь этим сказать? — гранд-сеньора с этим ее тоном учительницы, распекающей нерадивую ученицу, начинает выводить меня из себя
—Послушай, Ана, я не знаю, что тебе сказать. Мигель мне звонил... Вчера... вернее, раньше. И рассказал, что вы погрызлись.
Погрызлись? Ну и лексикон у сеньоры.
— Он спрашивал тебя о Давиде?! Или то, что мы погрызлись, избавляет его от необходимости заботиться о сыне?
Стоять было очень неудобно, хотелось положить трубку, но я терпела.
— Думаю, не самый подходящий момент... выходить из себя, Ана. Все очень серьезно, и не стоит доводить ситуацию до белого каления.
— А кто ее доводит до белого каления? Судя по всему, мой муж сбежал из дома не без твоего участия. Или нет?
—Ана, послушай...
—Извини, у меня тосты горят.
—Ана, послушай меня!
—До свидания, Элена, звонят в дверь.
Опустив со злостью трубку, сломала почти пополам ноготь на указательном пальце левой руки. Заорав от боли, уронила поднос с завтраком, при этом кофе расплескался на ковровое покрытие нежно-голубого цвета, которое обошлось мне в целое состояние и которое постелили всего лишь два месяца назад. Направилась было в кухню в поисках чего-нибудь подходящего для устранения последствий катастрофы, но наступила на масло и рухнула на пол, угодив правой рукой в горшок с китайским джемом.
—ДЕРЬМО, ДЕРЬМО, ДЕРЬМО!!
Поверженная, вся в масле и джеме, увидела Давида и Прейслер, стоящих на пороге комнаты. Они смотрели на меня и на весь этот невероятный кавардак, и улыбались, как вроде бы наблюдали за происходившим в фильме Чарли Чаплина.
—Смеетесь!.. Я выгоню вас из дома, обоих!
Давид посмотрел на меня недоверчиво.
—Помоги мне встать, Давид.
—Ты не поранилась, мама?
—Думаю, нет. Этого мне только не хватало. Осторожно, я сломала ноготь, не бери меня за руку, Давид… Боже, как больно!
— У киски боли, у собачки боли, а у мамы заживи, заживи, — забормотал мой бедный ребенок.
Встав на ноги, почувствовала резкую боль в правой лодыжке.
Вернулась Прейслер, прихватив все необходимое для уборки.
—Сеньола, холосо?
—Какое там хорошо. Ну и везет же мне! Божеее, Давид, думаю, я... сломала ногу... или лодыжку.
Невозможно было понять, что болело сильней, лодыжка, ноготь или сердце,  горло сдавил ком, из глаз хлынули слезы.
—Пойдем в твою комнату, Давид.
Поддерживаемая Давидом за бедра, я передвигалась, опираясь обеими руками о стену коридора. Наконец, достигла спальни ребенка, но побоялась войти,  на полу повсюду валялись игрушки: машины, звери, индейцы, монстры.
—Идем лучше в гостиную, на диван.
—Мама, я позвоню бабушке?
—Нет!! Не звони ей. Переживу.
Одна только мысль о возможном визите доньи Элены придала мне силы, заставив доковылять до гостиной с поломанной ногой и сломанным ногтем. Села. Впечатление было такое, что вот-вот потеряю сознание.
—Сеньола Ана, — в дверном проеме показалась голова Дэйзи.— Хотеть кофе?
—Да, Дэйзи, спасибо. И таблетку аспирина. Нет, две, лучше две… и ножницы, пожалуйста.
— Мама, тебе очень больно? —Давид коснулся моего лица своей пухленькой и нежной ручкой.
— Нет, солнышко, благодаря тебе сейчас меньше. Подвинь ко мне стол, Давид.
Давид подвинул стол, который стоял посередине гостиной, и я положила на него ногу.
Давид даже испугался:
—Мама, что с твоей лапой?
С моей лапой. Именно с лапой, иначе и не назовешь эту массивную толстую ногу с огромной как у слона ступней.
Широко распахнутыми глазами Давид, не отрываясь, смотрел мне на ногу.
—Мама, я позвоню бабушке?
—Ни в коем случае, Давид. Пойди, пожалуйста, в твою комнату и через окно попроси отца Карлоса спуститься. Он должен знать, что делать.
—Мама, но ведь отец Карлоса ветеринар.
—Это как раз то, что надо, чтобы лечить ногу бегемота. Давай, беги.
Появилась Дэйзи с чашечкой кофе на подносе и отверткой.
—А это что, Дэйзи?
— Нозицы.
—Нет, это от-верт-ка. Понимаю, это очень трудно. Послушай, принеси-ка мою сумку, жестами показываю, будто надеваю что-то на плечо. Посмотрим, что она принесет мне на этот раз, блузку без рукавов или бюстгальтер. Я представила себя, неспособную отличить won ton от chu mein, на месте Дэйзи, зарабатывающей себе на жизнь где-нибудь на Филиппинах, в Китае или Корее.
Пока пила кофе, четко видела перед глазами как бы подвешенное в воздухе число 22326. Думала о том, какая странная штука жизнь. Все кажется вечным, незыблемым, и вдруг в один миг все меняется. Каких-нибудь полчаса назад я могла ходить как любой нормальный человек, мгновение  и не могу даже мечтать о том, чтобы поставить ногу на пол, не говоря уже о том, чтобы ходить. Сегодня утром, когда проснулась, чувствовала себя хорошо, по крайней мере, физически, а сейчас вот умираю от боли в лодыжке и руке.
Невероятно. И все это, не говоря уже об испорченном покрытии и покрывале, я сделала сама, своими драгоценными ручками и золотыми ногами, как говорит моя тетя Роза. Я всегда была неуклюжей, но сегодня побила свой собственный рекорд. Утешает лишь то, что единственная жертва обрушившейся лавины  я сама.
Первое, что сделаю завтра, если, конечно, смогу двигаться, в чем я очень сомневаюсь, куплю лотерейный билет 22326.
AntonAntonio

 
Сообщения: 39
Зарегистрирован: Пт сен 04, 2009 15:08

Re: Испанский семинар № 18

Сообщение Di-Metra » Пт фев 26, 2010 16:42

Ого! В нашем полку прибывает! 11-й буду. Выкладываю, сколько успела (*виновато* все ж лучше, чем ничего, да?). Начинала с диалогов, поэтому ближе к концу осталось немного недопереведенных слов автора. Если надо, могу после полуночи сделать Марко-анализ для семинара. :-)

Осторожно: свекровь!

Моя свекровь, уважаемая элегантная донья Элена Альбукерке де Альдасоро (как она себя именовала, хотя на самом деле её вторая фамилия Лопес), говорила со мной по телефону надменно и свысока.

— Элена, тебе что-нибудь известно о Мигеле? Где он? — спросила я после неискреннего, но обязательного обмена приветствиями. Нам обеим не было дела до того, как поживает другая, и если бы ее хоть чуточку интересовало, как там ее единственный внук, она бы сама потрудилась позвонить. Вот она какая.

— От него не было известий со Дня матери, — выпалила она без выражения.

На нее это было не похоже. Обычно она растягивала фразы, перемежая слова с долгими паузами, уверенная, что так изысканнее и что без пауз говорят только простолюдины. Пока она говорила, я заметила краем правого глаза (которым я вообще плохо вижу) червонную шестерку, и начала подозревать, что та недоговаривает.

— А у тебя... есть новости о нем? — так же без выражения продолжила она.

— Нет. Он уехал десять дней назад — как раз в День матери — и с тех пор ни слова. Странно, что он ни разу не позвонил, правда?
— Не знаю, что и сказать…

— Не знаешь, что мне сказать вообще, или о том, что Мигель не звонил?

К такому повороту наша сеньора была не готова. Неуверенность выдавала её.

— Ну… да, действительно странно, Мигель обычно звонит… не знаю, кажется, он говорил, что собирался в Логроньо.

— Да, это мне известно: он неделями с какими-то японцами общался , те хотели купить винный погреб и ферму, но это всё, что я знаю. Элена, прошу, – примирительным голосом сказала я, – я немного волнуюсь. Если тебе что-то известно, лучше скажи.

— И почему ты решила, что мне что-то известно о Мигеле? В конце концов, это твой муж, я всего лишь мать, он не отчитывается передо мной о том, где был и куда собирается.

Вот нутром чую: знает она что-то. А то бы волновалась, переживала, все же это ее единственный сын, и общаются они по нескольку раз в неделю. Чтобы разговорить её, мне пришлось разоткровенничаться.

— Знаешь, Элена, за день до его отъезда мы довольно глупо поссорились, из-за того что оставили дома ключи и были вынуждены спать в гостинице.

— Из-за того что ты оставила дома ключи.

Ты посмотри, какая наглость! Хороша свекровь. Она таки была в курсе!

— Ну, хорошо, я оставила, согласна. Мигель разозлился, и так уж получилось, что мы поругались. И он исчез.
— Что ж, Анна, назвалась груздем…
— Ты это о чем? — ее учительский тон начинал действовать мне на нервы.
— Слушай, как бы тебе это сказать… Мигель звонил мне недавно… точнее, на днях. Рассказал про вашу бучу.
Буча? Ну и словечки у нее.
— А о Давиде он спрашивал? Или «буча» помешала ему вспомнить о собственном сыне?
Мне захотелось зашвырнуть трубку подальше, но я сдержалась.
— Думаю, что сейчас не самый подходящий момент… выходить из себя, Анна. Дело серьезное, и не стоит так раздражаться.
— Да кто раздражается? Похоже, мой муженек смылся из дому при соучастии своей матери. Или не так?
— Анна, послушай…
— Извини, мне пора, а то гренки подгорят.
— Анна! Да погоди же!
— До свидания, Элена, тут в дверь звонят.

* * *

— Черт, черт, черт!
— Вот как выгоню вас из дома! Обоих!
— Помоги мне подняться, Давид.
— Мама, ты не ушиблась?
— Кажется, всё в порядке. Еще не хватало сломать себе что-нибудь. Осторожно, я тут ноготь повредила, не хватай за руку. Давид, больно же!
— До свадьбы заживет. Лягушка-квакушка, чтоб не болело брюшко… — пролепетал ребенок.
— Сеньола халасо?
— Хорошо навернулась, ага. Ай, Давид, боюсь, я подвернула ногу… лодыжку.

— Пойдем в твою комнату, Давид.
— Нет, лучше в гостиную, на диван.
— Мам, позвонить бабуле?
— Ни в коем случае! Выживу.

— Сеньела Анна, хотеть кофе?
— Да, Дейзи, спасибо. И аспирин. Две таблетки, принеси две. И ножницы, пожалуйста.

— Очень болит, мам?
— Нет, милый, с твоей помощью уже не так больно, спасибо. Придвинь стол, пожалуйста.

— Ой, что у тебя с лапкой?
С лапкой, ага. Самое подходящее слово для этого бревна.
— Мам, я позвоню бабуле?
— Сейчас. Давид, слушай. Иди к себе в комнату и позови из окна папу Карлоса. Пусть спустится сюда, пожалуйста. Он разберется что делать.
— Мам, но у него папа – ветеринар.
— Так чтобы вылечить эту слоновью ляжку, как раз ветеринар и нужен. Беги давай.

— Дэйзи, ты что это принесла?
— Нозынсы.
— Нет, это от-верт-ка. Я уже поняла, что это слишком сложно. Принеси мне лучше сумочку, — я показала, будто несу что-то на плече. И что она принесет на этот раз? Может, безрукавку, а может, лифчик. Я представила, как бы я сама жила где-нибудь в Филиппинах, Китае или Корее, зарабатывая на хлеб и при этом не умея отличить на кухне вонтоны от чу мейн.
Over the hills and far away...
Аватара пользователя
Di-Metra

 
Сообщения: 5603
Зарегистрирован: Ср июн 22, 2005 09:38
Откуда: London, Chiswick
Язык(-и): Англ./румынск./молд.-русский

Пред.След.


Словари русского языка

www.gramota.ru
Словарь Мультитран
Язык

Вернуться в Семинары

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 8