Дискуссия у нас сначала перешла от рассказа к обсуждению Дании и датчан, а теперь и вовсе затихла. Значит, пора подвести итог семинара. Во-первых, безусловно, рассказ можно считать попаданием в десятку. Прекрасный рассказ сам по себе, отличный материал для переводчика: много смыслообразующих нюансов, но, с другой стороны, это не запредельно трудный текст.
Я еще раз коротко сформулирую, что мне казалось наиболее важным при переводе. Это, конечно же, язык. Языковые нюансы, особенно, те, которые так или иначе характеризует героев, должны как можно точнее передаваться. Как водится, точность и дословность - это таки две большие разницы. Важно уловить интонации оригинала и как можно бережнее их передать. И в этом переводчик вовсе не свободен, а, наоборот, привязан к оригиналу очень жестко, но опять же не дословно. Из таких моментов приведу еще один пример.
Han går til venstre hen ad fortovet, han går hurtigt. Jeg småløber efter ham gennem villakvarteret med termokanden i udstrakt arm.
– Hvad er der galt? siger jeg. - Kan jeg gøre noget?
Han fortsætter med store skridt.
При переводе последней фразы очень важно ухватить динамику ситуации. Оле Хансен идет быстро, Бетина за ним семенит, видит только его спину, никак не может догнать и пытается его остановить. Варианты перевода последней фразы:
Он продолжает идти широким шагом.
Он и не думает останавливаться.
Он только ускоряет шаг.
Он продолжает идти большими шагами.
Он продолжает удаляться большими шагами.
Перевод, по-моему, должен быть динамичен и короток. Вообще при переводе этого минималистского рассказа я все время посматривал на длину фраз, не сильно ли я вылез за длину оригинала. Вся ситуация такова, что я, перебрав несколько вариантов (в духе остальных переводов), решил добавить ускорения и построить фразу как можно короче: Он только ускоряет шаг. Дословный же перевод здесь не очень хорош, потому что длинноваты русские слова, и в такой фразе Оле Хансен вязнет вместо того, чтобы быстро удаляться.
И есть моменты, где можно и похулиганить немножко, как с пресловутой сторожкой. Мне совершенно не хотелось пускать в перевод скаутов. Хватило и фахверкового дома, который, впрочем, еще хуже скаутов. Все чисто смысловые соображения в пользу сторожки вместо скаутского клуба/дома/лагеря/хижины я уже изложил выше, но было и еще одно, - и, возможно, решающее. Чисто звуковое соответствие: spejderhytten - сторожка, тоже всего одно (даже более короткое) слово, сп-/ст-.
Кроме этого, дискуссия была очень интересной, вроде бы основные моменты мы разобрали. И с очень многим я вполне даже согласился. И огромное спасибо всем участникам, подхватившим мое начинание, а особенно
AlexL и
Vanda, которые уже с точки зрения людей, не просто живущих среди скандинавов, а даже кое-где и встречавших героев рассказа, очень многие моменты прояснили.
Вот перевод Волгина я не разбирал, хоть и обещал. Но больно уж он короток. Возможно, человек начал, но понял, что задача трудней, чем казалось. Но и осознать истинный масштаб трудностей тоже бывает полезно. Хотя, возможно, я и фантазирую.
Если начинание пришлось по вкусу, то у меня есть идея, что можно перевести на датском семинаре № 2. Второй семинар, безусловно, надо устраивать не прямо сейчас же, а через некоторое время. Идея, может быть, несколько неожиданная. Жанр, который, возможно в Доме литературного переводчика ГП, еще не был представлен. Это перевод писем. Несколько лет назад по немецкому телевидению я видел передачу о Нильсе Боре и там говорилось о том, что он много лет собирался отправить письмо своему бывшему другу Гейзенбергу. Вкратце история такова. До войны они были очень большими друзьями. Во время войны Гейзенберг принимал участие в немецком атомном проекте и приезжал в Данию, где встречался с Бором. Содержание разговора стало известно лишь много позже, но ни для кого не было секретом, что дружбе их на этом пришел конец. После войны вышла книга Роберта Юнга "Ярче тысячи солнц", где Юнг с подачи Гейзенберга излагаю версию, согласно которой Гейзенберг и прочие ученые фактические саботировали работы по созданию атомной бомбы, и что Гейзенберг, приезжая в Данию пытался это объяснить Бору. Бора такая трактовка возмутила и он сел писать письмо Гейзенбергу. Над письмом он работал много лет, но так и не отправил. Сейчас и это письмо, и несколько других неотправленных писем Бора, адресованных Гейзенбергу,
опубликованы (Documents released on 6 February 2002 relating to 1941 Bohr-Heisenberg meeting). Мне бы очень хотелось перевести первое письмо.