Участник №81

Африканская зимняя сказка

Имя мне еще придется уточнять, но вот должность его помню наизусть: "Администратор королевской школы зимних сельскохозяйственных курсов". Тогда, будучи ребенком, для меня на слуху была только администрация железнодорожного вокзала, само же понятие зимней школы таило в себе сладостное ощущение сказки – вот и получалась школа, похожая на железнодорожный вокзал, школа, растворяющаяся в белой пелене снега.
Но начнем сначала: этот д-р Ауг. Шлейер, тот самый администратор школы, которая значилась не только зимней, но и королевской, был автором книги «Млекопитающие Земли», книги, которая пробудила во мне интерес к миру. Она принадлежала моему деду и стояла в буфете рядом с библией. Последняя была для моего набожного деда "книгой книг", моей же "книгой книг" была та, что стояла рядом.
Когда мне приходилось с родителями навещать деда – делал я это без особого желания, особенно если там появлялись другие родственники, – утешением мне всегда служила книга. Мне кажется, я провел за ней сотни часов. Но надо сказать, я очень любил своего деда, хоть и неохотно навещал его вместе с остальной родней. Они постоянно мешали нам. Они мешали и тогда, когда я, склонившись над своей книгой книг, переносился в степи Африки, а их праздная болтовня то и дело возвращала меня в будничность Цофингена, где и жил мой дед. Но когда мы с ним были одни, то и он оказывался в африканской степи.
Позже, научившись читать, я перечитывал книгу, наверное, не одну дюжину раз: "Ягуар весьма кровожаден, обитает, в основном, в Южной Америке", а "У сиамской кошки гладкий мех изабеллового окраса". Пока мне неведомо, какой он, этот изабелловый цвет, но я уже знаю наперед, что зимняя школа должна быть непременно такого же цвета. Несомненно, это цвет зимней школы, той удивительной школы, которая берет свое начало где-то у железнодорожного вокзала и простирается до африканских степей, тех самых, где по Южной Америке бродит ягуар.
По сути, такое положение вещей должно было бы сделать меня большим любителем животных, восторженным посетителем зоопарков или вообще настоящим специалистом по обитателям степей. Но ни тем, ни другим, ни третьим я не стал – был лишь простым, исполненным надежд учеником сказочной зимней школы изабеллового цвета.
Теперь эта книга у меня. Она уже не стоит одиноко рядом с библией, но располагается в большом книжном шкафу. От этого мне становиться немного грустно, потому как книга, в которой сокрылось всё, книга обо всем и целом мире, стоит в ряду остальных книг о чем-то. Временами я снова раскрываю ее, но поначалу испытываю разочарование: на первый это взгляд уже не та, невероятно красочная книга. Однако, листая, постепенно вспоминаю прежние краски, похожих которым, как и изабелловому цвету, нет в этом мире. Это краски того мира, что начинается у королевско-сельскохозяйственного вокзала администратора Шлейера.
Пойми я тогда верно эту книгу, наверняка, стал бы любителем животных, любителем млекопитающих, но, к моему же счастью, я понял ее неправильно. – "Млекопитающие Земли", тогда меня увлекли не столько животные, сколько само упоминание Земли, т.е. земли где-то там, в Африке.
Мне так и не довелось побывать в Африке. Все, что изучалось в изабелловой школе, изучалось не для развития и совершенствования, а для того, чтобы иметь возможность просто существовать и мечтать. У книги был свой запах, сильный, едкий, часами не сходивший с пальцев. Для меня этот запах стал запахом букв. Когда я читаю, то буквы напоминают мне запах администрации зимней школы. Где бы ни была эта книга: в убранном ли доме моих родителей или же в моем беспорядке, она всегда сохраняет свой запах. Чтобы взять эту книгу в руки, мне не нужно было предварительно мыть их, напротив – после того, как книга побывала в моих руках, я их подолгу не мыл. Королевский Шлейер не раз обращал внимание, что у барсука есть свой запах. На мой взгляд, чрезвычайно прозорливо со стороны автора.
Это была хорошая школа, привокзальная зимняя школа, и хороша она была тем, что ничего, кроме земли изучать не надо было. Нужно было знать, что она есть, что она большая, и на ней много всего. В этой школе все можно было понимать неправильно, и я широко пользовался этой привилегией. В итоге же не осталось ничего, кроме запаха, сопровождавшего меня всю мою жизнь, того самого запаха букв.
Невозможно себе и представить, что было бы, учись я в школе, в которой нужно постигать суть вещей, к примеру, по млекопитающим, в школе, где оказывают всяческое содействие и помощь высокоодаренным ученикам и где мое дарование к млекопитающим не осталось бы незамеченным. Может, тогда я и отправился бы в Африку, но уже не в ту Африку, о которой я узнал на сельскохозяйственных курсах зимней школы у администратора вокзала Шлейера, школы изабеллового цвета.